Фаворитки. Соперницы из Версаля - Салли Кристи (2016)

Дядюшка Норман тоже ведет дела с Монмартелем: они ссужают людям деньги и берут проценты, владеют кораблями и компаниями. По словам дядюшки Нормана, мой крестный и его трое братьев настолько влиятельны, что весь Париж у них в кармане. Монмартель очень богат, он всегда с иголочки одет, сегодня на нем мягкие белые сапоги, красивый, расшитый узорами бархатный сюртук с алым кружевом. Он принес с собой запах более значительной и роскошной жизни.

За обедом Монмартель делает комплименты моей манере держаться за столом, тому, как изысканно я ем спаржу.

– Благодарю, сир, – улыбаюсь я, – мама всегда говорит, что милая улыбка – это лучший наряд на все случаи жизни. – А я восхищена тем, как вы разделались с уткой.

Мужчины за столом смеются.

– Она не пугливая лань, нет? – интересуется Монмартель у моей матушки. – Четырнадцать лет, какой прекрасный возраст.

Мама улыбается ему почти так же широко, как она обычно улыбается Норману, и отвечает, что я очень независима, но, если нужно, могу быть мягкой и учтивой. Когда обед заканчивается, она поворачивается ко мне и говорит:

– А теперь, Ренетта, покажи все, что мы приготовили.

– Ренетта… мне всегда казалось, что прозвища – это довольно вульгарно, но это так подходит нашей малышке. – Дядюшка Монмартель вновь устраивается за столом со стручком спаржи в одной руке – он не позволил слуге унести свою тарелку – и щепоткой нюхательного табака в другой. Дядюшка Норман не приветствует нюхательный табак; он говорит, что из-за табака начинаешь неумеренно чихать, а он знавал одного человека, который вычихал свой мозг, тот вытек прямо через нос, а все из-за того, что слишком любил нюхательный табак.

– Уважаемые господа, сейчас я, чтобы усладить ваш слух, спою вам арию из оперы «Ипполит и Арисия»[2].

Я встаю, делаю реверанс, а потом начинаю петь, всплескивая руками, чтобы подчеркнуть самые важные моменты, воздевая взор к небесам и заламывая руки, когда дохожу до слов о своем неукротимом сердце.

Я замечаю, что мужчины смотрят на меня, открыв рот и широко распахнув глаза; надеюсь, я не навеваю на них скуку. Ой, нет… мама тоже выглядит встревоженной.

– Я плохо пела? – шепчу я в конце вечера, когда Норман провожает важного гостя к экипажу.

– Нет-нет, милая, ты была великолепна. Но вот платье… оно тебе уже узко.

Я заливаюсь краской стыда и отворачиваюсь. Это правда: у меня начала расти грудь, но я надеялась, что этого никто не заметит.

– И это был, – говорит дядюшка Норман, возвращаясь в комнату, – самый влиятельный человек во Франции.

– Ну конечно же, вы шутите, дядюшка! Самый могущественный человек во Франции – это король, потом его министры и все эти герцоги и принцы. Кардиналы.

Норман качает головой, усаживается за стол, кладет в рот виноградину. Достает из кармана золотую монету и подкидывает ее над столом.

– Ему точно понравилась спаржа, я права? – выказывает мама недовольство. – Почти все доел. – Она берет последний стебелек спаржи, грациозно окунает в острый соус, а потом начинает задумчиво жевать.

– Видишь ли, Ренетта, у того человека, того самого, который, как правильно заметила твоя матушка, съел почти всю спаржу, у него с братьями этих денег… – Норман ловит вращающуюся монетку, которая поблескивает в свете свечи, – у них денег больше, чем у любого другого во Франции. И король не исключение. И поэтому именно он и его браться – самые влиятельные люди в стране. Титулы, положение, право рождения… все это уже не имеет такого значения, как раньше. Их власть меркнет рядом с властью этих самых монет.

Мама качает головой и наливает себе бокал коньяку.