Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

– Вы угрожаете мне, сударь? – произнесла она, сверля Ардуина яростным взглядом.

– Мне доводилось совершать гораздо худшие вещи, мадам матушка. Мне необходимо знать, можем ли мы найти то, что смягчит горе отца и прольет бальзам на его душевные раны.

Аббатиса пристально посмотрела на Ардуина, и тот понял, что ее гнев утихает. Она протянула ему большое распятие из темного дерева, висящее у нее на шее, и потребовала:

– Поклянитесь, прикоснувшись правой рукой к кресту. Поклянитесь своей душой и вечным спасением, что все это навсегда останется между нами.

Мэтр Правосудие положил руку на крест и отчеканил:

– Клянусь. Пусть я буду проклят, если нарушу свое обещание.

Глубоко вздохнув, мадам Госбер начала свою речь:

– Никакого. Никакого смягчения. Мне очень жаль, но нет никакого бальзама на душу мессира де Тизана. Я взяла с вас клятву затем, чтобы вы не насыпали туда соли. Ведь в суматохе, которая поднялась, когда обнаружили тело Анриетты, наша добрая Мюриетт Летуан с помощью послушницы Фуке стянула деньги, которые были при убитой. Чтобы заставить всех поверить, будто это убийство, совершенное дорожными грабителями…

– Хм… Они вовсе не были знакомы с Луи д’Айоном и не пытались его защитить.

– Нет, но им было известно истинное лицо Анриетты. Я так сержусь на себя за свою слепоту… Мюриетт и Маргарита тотчас же подумали, что ей кто-то отомстил, причем, по их мнению, вполне справедливо. Они заподозрили нескольких из своих сестер по обители. Возможно, они решили спутать карты, чтобы таким образом помочь мстительницам.

– На чем основано такое предположение?

Снова тяжелый вздох. Затем аббатиса продолжила рассказывать:

– У Анриетты была специальная тетрадь, которую она каждый вечер заполняла в скрипториуме. Она была хитрой и не спускала с нее глаз, а исписав полностью, прятала в тайнике. В конце концов Маргарите удалось ее просмотреть.

– Что там было? – поторопил ее Ардуин, чувствуя, что продолжение будет отвратительно.

– Там было… настоящее досье на всех нас и на каждую, сплошная ложь и преувеличения, так как в глазах Анриетты непогрешимой была лишь она сама. В ней она перечисляла грехи, недочеты, пороки души, чаще всего своего собственного сочинения. Хуже того, на форзаце было написано имя того, кому предназначалась эта тетрадь.

– И кому же?

Она подняла взгляд на Ардуина, и он прочел в нем ужасное горе.

– Почитаемому, достопочтимому и великодушному сеньору инквизитору Алансона.

– О, черт! – выдохнул мэтр Высокое Правосудие. – Она собиралась доносить на своих сестер, обречь их на допрос с пристрастием?

– Хм… Мелкие грешки там были увеличены до богохульства, ненормальности или распущенности и мерзости. Излишне вам говорить, что ее смерть, какой бы ужасной она ни была, вовсе не опечалила меня, даже наоборот. Когда почти все сестры посетили часовню Сент-Элуа, я начала подозревать, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Мне было известно, что Анриетта не пользуется всеобщей любовью; я приписывала это ее непреклонности в вере. Но внезапно вспыхнувший всеобщий интерес к ее любимой часовне меня заинтриговал.

– Она прятала там свою отвратительную тетрадь, – догадался Ардуин.

– Именно. Тетрадь была обнаружена Маргаритой Фуке за несколько часов до прибытия вас с мессиром де Тизаном. Она была засунута за кропильницу. Маргарита принесла ее мне, объяснив, что там содержится и кому она предназначалась. Меня чуть не стошнило.

– Вы с ней ознакомились, я полагаю?