Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

Вынув из своего бюро свиток с посланием, он дрожащей рукой протянул его исполнителю высоких деяний. Тот колебался лишь одно короткое мгновение, прежде чем ознакомиться с его содержимым.

Мессир бальи,

Есть письма, о которых молишь Всевышнего, чтобы Он никогда не послал печальной необходимости их написать. Увы, это одно из них.

За недостатком более подходящих к случаю слов я умоляю не испытывать ко мне ненависти за ужасную и ошеломляющую новость, которую я вынуждена вам принести. Анриетты де Тизан, вашей дочери, больше нет. Она покоится в мире рядом со своим Создателем. Мое сердце обливается кровью оттого, что я должна сказать, что ее кончина произошла не по воле Божией, а была ускорена одним проклятым преступником, который заплатит за ее жизнь, так как я без малейшего сомнения и колебания воспользуюсь в отношении него своей привилегией Высокого Правосудия.

Я нуждаюсь в вашей сильной руке, дабы это чудовище было доставлено мне как можно скорее.

Верьте, мессир, что горе, невольной причиной которого я становлюсь, все мы разделяем с вами. Мы здесь никогда не забудем Анриетту. Она будет предана земле рядом с ранее упокоившимися сестрами, но навсегда останется в нашей душе. Ее чистая и добродетельная душа будет сопровождать меня к престолу Всевышнего.

Ваша преданная и крайне опечаленная,

Констанс де Госбер,

матушка-аббатиса Клерет

Ардуин Венель-младший не осмелился поднять глаза на помощника бальи. Мягко и деликатно он положил свиток на рабочий стол. Загробным голосом мессир де Тизан объявил:

– Анриетта… была… моей старшей… моей самой любимой дочерью, уверяю вас. Она была настоящим подарком небес и одарена многочисленными добродетелями. Я нисколько не преувеличиваю. Набожная, грациозная, Анриетта обладала настолько живым умом, что я частенько сожалел, что она не родилась моим сыном, прекрасная и неутомимая…

Прерывающимся голосом, в котором Ардуин ясно различил слезы, помощник бальи продолжил:

– Я… чувствую такое опустошение, что даже не могу вспомнить, жив ли я еще. И не уверен, что хочу этого.

– Вы предпочитаете, чтобы я ушел? – произнес мэтр Высокое Правосудие.

Он не мог утверждать, что хорошо знает помощника бальи Мортаня, но, во всяком случае, достаточно видел, чтобы догадаться, что с ним произошло. Иногда проявляя излишнюю твердость, без сомнения, немного спесивый, насколько это позволяло его высокое положение, Тизан оставался человеком благородства и чести. Ардуин довольно хорошо был знаком с человеческой душой и особенно с душой сильного человека. Под влиянием горя и отчаяния тот склонен довериться кому-то постороннему, который тотчас же уйдет из его жизни, унося с собой его печальную тайну. И, напротив, он способен невзлюбить невольного свидетеля своего горя, если встретится с ним на следующий день. Мэтр Высокое Правосудие вовсе не стремился к тому, чтобы стать свидетелем проявления слабости бальи, слабости, за которую раньше сам себя упрекал.

– Нет-нет, Венель. Давайте присядем.

Ардуин повиновался, чувствуя себя здесь крайне неловко. Помощник бальи позволил себе рухнуть в кресло с высокой резной спинкой, бессознательным движением охлаждая себе руки, поглаживая шары из полированного хрусталя, украшающие конец каждого из подлокотников.

Воцарилась тягостная тишина. Венель-младший вспомнил о причине своего посещения. Это касалось семьи мужа Мари де Сальвен, которой помощник бальи отправил послание, где говорилось, что честь Мари восстановлена и она сама перезахоронена в освященной земле рядом со своим мужем, убитым бесчестным негодяем Жаком де Фоссеем. Но в такой печальный день он не мог задать Тизану какие-либо вопросы, хотя бы ради приличия.

– Венель, я чувствую себя таким усталым… прошу вас, не могли бы вы позвать слугу?