Следы на мосту. Тело в силосной башне (сборник) - Рональд Нокс (1928)

Были и куда худшие способы провести день, нежели сидеть в поезде. Раннее утро ничем не отличалось от вчерашнего, все указывало на то, что день будет жаркий и безветренный, как и тот, накануне, когда стояла столь удручающая духота. Только на этот раз туман не рассеивался, а напротив – только больше сгущался и обретал все большую плотность, и вскоре ревущими потоками хлынул ливень – такой силы дожди типичны для мест на границе с Уэльсом. Они превращают мир в сплошное мокрое и чавкающее пространство. Лейланд, разбивший лагерь с маленькой палаткой у реки чуть выше Ластбери по течению, полностью ощутил на себе последствия этой стихии. Предполагается, истинный бойскаут знает уловки и способы выживания под столь безжалостным ливнем или же наделен такой добродетелью, как изобретательность, а потому может предпринять какие-то защитные меры при приближении грозы. Понятное дело, Лейланд являлся в этих краях чужаком, а поэтому был заранее обречен. Как сильно ни приподнимай брезент палатки над головой, вода находит все новые лазейки, чтобы просочиться в нее, и вскоре на твою несчастную голову начинают обрушиваться целые потоки. Лейланд попытался укрыться в лодочном домике неподалеку, нарушив при этом границы частной территории, но крыша там оказалась дырявой, а заползти под брезент, укрывающий моторку, он не решился – вдруг обнаружат. В отчаянии мужчина поспешил к ближайшей деревне, к ее крохотной гостинице – единственному месту, где можно было переждать эту стихию.

Эта деревушка обосновалась рядом с Ластбери, хотя трудно сказать, когда она там появилась. С первого взгляда становилось ясно, что она старее моста, и в двух милях в обоих направлениях не было брода, чтобы перейти реку. Поэтому-то коммерческая деятельность здесь не процветала, в отличие от более обширных поселений на другом берегу. Тем не менее тут стояли два или три покосившихся коттеджа, чьи крыши заросли мхом и словно кричали о починке, с маленькими садиками, под странным откосом сбегающими к реке, где росли мальвы и раскинулись плети настурций. Имелась здесь и крохотная церквушка, где службы в эти скудные времена проводились нерегулярно, но, видимо, некогда ее построили с расчетом, что викария можно обеспечить и кафедрой, и заработком – на жизнь хватит. Самым главным на данный момент для него местом было низенькое, сплошь заросшее плющом ветхое здание гостиницы, просто обреченное быть названным «Виноградная лоза». Этому заведению каким-то чудом удалось сохранить лицензию, хотя и внутри, и вокруг него витал дух убогости и запустения. Лейланд вошел, и впечатление сразу создалось неутешительное, даже после того, как в баре специально для него затопили камин. Здесь присутствовали и барная стойка, и одновременно один из номеров. Номера в маленьких сельских гостиницах обычно снабжены множеством непонятных дверей, выходящих на странные лестницы и в отделанные камнем коридоры, где пахнет мылом. В эти и без того пропитанные сыростью помещения проникал воздух с улицы, и оттого было зябко. Декор комнаты тоже оказался убогим и малоинтересным – на каминной доске стояли две пастушки, рядом ваза с засохшими камышами, на стенах несколько немецких олеографий с изображением маленьких полуголых ребятишек, уезжающих неведомо куда в повозке, запряженной козой. В рамочке свидетельство, говорившее о принадлежности какому-то «Древнему ордену буйволов», еще здесь имелась старая музыкальная шкатулка, конечно же, не работавшая.