Метод 15/33 - Шеннон Кёрк (2015)

Отец был не способен заметить мой растущий вес, потому что он замечает детали только самых крошечных и невидимых глазом объектов – таких как далекие кварки или протоны. Бывший морской котик, переквалифицировавшийся в физика, он специализируется на медицинской радиологии. В тот период нашей жизни он лихорадочно работал над книгой, которую ему поручили написать: об использовании облученных надувных баллонов в лечении рака молочной железы. Насколько я помню, его поле зрения тоже сузилось и он не видел ничего, кроме книги. Мама была в режиме судебного разбирательства, папа спешил уложиться в отведенные ему сроки. В этих идеальных условиях полного родительского отсутствия, на фоне всех их забот и проблем мое положение осталось незамеченным. Я не пытаюсь ни в чем их обвинить, а лишь рассказываю о том, как все было. Я оказалась в своей ситуации по собственной вине. Я и, разумеется, еще один человек создали мое положение. И я никогда не сожалела о том, что многие могли бы счесть «ошибкой». Для меня это ошибкой не было, но для некоторых это было именно так.

По дороге домой из клиники я сидела на заднем сиденье и молчала, сколько могла. Мои родители держались за руки и утешали друг друга на переднем сиденье. Я предположила, что маму терзает чувство вины за неисполненный материнский долг, и попыталась сказать ей, что ее карьера не имеет никакого отношения к сложной ситуации, в которой я оказалась.

– Мама, это не входило в мои планы, но можешь мне поверить, это произошло бы, даже если бы ты не работала и каждый день пекла брауни. В среднем степень неэффективности латексных кондомов составляет два процента и, в конце концов… – Я замялась, потому что отец заметно поморщился, но затем все же продолжила: – В конце концов, наука объективна. Биология проложит себе путь, если ей представится хоть малейший шанс. Но я по-прежнему отличница. Я не употребляю наркотики. Я закончу школу. Просто мне нужна ваша помощь.

Как и ожидалось, я выслушала бесконечную лекцию о постигшем их разочаровании и о том, насколько я не готова к такой ответственности и как я усложнила свою жизнь в то время, когда мне следовало бы наслаждаться детством и сосредоточиться на выборе колледжа.

– Я просто не понимаю, почему ты не пришла ко мне раньше… и почему ты решила открыться мне таким образом. Я… я не понимаю, – произнесла мама, растерянно глядя на меня потемневшими от депрессии глазами.

Такой я ее еще никогда не видела. Она была права, я показала ей свою беременность несколько, скажем, жестко. Но я не хочу опережать события.

Сколько бы раз она меня ни спрашивала, почему я не рассказала обо всем раньше, я ей так и не ответила, потому что, честно говоря, просто не знала, как ответить ей таким образом, чтобы это ей понравилось. Когда эмоции большую часть времени отключены, привыкаешь руководствоваться исключительно фактами и практическими соображениями. Голая правда заключалась в том, что я была беременна и мне казалось нецелесообразным вторгаться в ход маминого судебного разбирательства. Я понимаю, что, возможно, это трудно понять. Возможно, мой рассказ лучше всего остального разъяснит, и прежде всего мне самой, мои размышления, мое бездействие и мои поступки.

– Но мы тебя очень любим. И мы пройдем через это вместе, – произнесла она. Она снова и снова повторила эту мантру. – Мы через это пройдем, – бормотала она, готовясь к активным действиям на всю оставшуюся часть недели.

Постепенно успокаиваясь, она прибегла к испытанному средству – выработке наилучшей стратегии действий. В какой-то момент она позвонила в свой офис и сказала, что до следующего понедельника на работе ее не будет.