Теперь работа полковника заключалась в том, чтобы удержать инцидент в тайне, докопаться до причины смертей прежде, чем кто-то решит прекратить тратить деньги – и людей – впустую. Нужно любой ценой спасать проект. Полковник отпустил дежурных, предупредив их под угрозой серьёзнейшего из наказаний, какие были в его власти, что рассказывать или обсуждать увиденное не следует. Ссылка, тюрьма и позор ожидали тех, кто предаст его доверие.

Ещё несколько минут полковник продолжал курить, глядя сверху вниз на трупы в «саванах». В свете мерцающих масляных ламп палаточные подстилки поблескивали, обретая болезненный желтовато-зелёный цвет. Он чувствовал себя под стать этому цвету. Во рту ощущался привкус желчи. Полковник бросил остатки сигареты на каменные плиты и раздавил носком ботинка. Он делал это намного дольше, чем требовалось, чтобы затушить окурок.

Кто-то вежливо кашлянул позади, и полковник повернулся, спрашивая себя, как давно он тут не один. Это оказался приписанный к подразделению офицер разведки, чей юношеский лоб прорéзала глубокая морщина.

– Да? – спросил полковник.

– Трентон только что скончался, – сказал молодой человек.

«Выходит, их семеро».

Семеро мёртвых солдат за один день. «И вот один, несчастный, одинокий…»[3] Полковник пробормотал особо непристойное ругательство.

– Перенесите его сюда как можно быстрее. Кто был с ним?

– Новая медсестра.

– Что ж, позаботьтесь о том, чтобы она держала рот на замке. Давайте всё проясним: я не хочу, чтобы о случившемся узнал кто-то помимо членов главного комитета, пока мы не разберёмся, что стоит за этим. Я не собираюсь впустую выбросить два года работы из-за несчастного… – Полковник посмотрел на трупы и содрогнулся. Вечный холод ледника пробирал до костей. – …Случая, – договорил он.

– Но как же мы узнаем, что там произошло? – спросил офицер разведки, глянув через плечо.

– Мы можем лишь надеяться, что выживший заговорит. – Оставшийся солдат в меньшей степени подвергся загадочному недугу, который поразил всех восьмерых. Он всего лишь впал в беспамятство. – Его имя Хичкок, верно? – уточнил полковник.

Юноша кивнул.

– А если он не заговорит?

Полковник немного подумал:

– Тогда мы найдём того, кто его заставит.

Часть первая

10–29 июля 1916 года

Один

Звон был ледяной иглой, вонзившейся в самое сердце. При первых же нотах тело сотрясла дрожь, а сердце заколотилось как у грызуна; кожа начала зудеть от пота, который каплями выступил на лбу и увлажнил ладони. Слепая паника едва не одолела его, пока звон нарастал, а потом резко прекратился. Последовавшая за этим зловещая тишина каким-то образом показалась ещё более грозной.

«Газовая атака».

Пора надеть противогаз. Майор медицинской службы сухопутных войск Великобритании Джон Х. Ватсон шагнул в сторону от юноши, которому оказывал помощь в полковом медицинском пункте, и заглянул под стол на козлах. Его сумки с противогазом там не было. Он слишком часто об эту сумку спотыкался. Ватсон вспомнил, что повесил её снаружи, на стене траншеи. Если атака настоящая, противогаз ему потребуется.

Опять раздался предупреждающий звон, явно более тревожный, чем до этого. Ватсон услышал, как старшина роты орёт: «Газ! Газ! Газ! Ну же, парни, пошевеливайтесь, если хотите, чтобы ваши лёгкие остались внутри, где им и положено быть».

В блиндаже было всего два пациента, и одному из них не требовался противогаз. Он испустил дух. Дежурный санитар из МССВ, который готовил тело к погребению, возился с собственным респиратором из резины и холста.

– Дежурный, когда закончите, наденьте противогаз и на этого человека! – крикнул Ватсон. – Он должен быть там же, где его винтовка. Я пойду разыщу свою торбу.