Темные отражения. В лучах заката - Александра Бракен (2014)

Но Мейсон… те дети в Нэшвилле прозвали его Дергунчиком из-за того, что все его тело подергивалось в странном ритме. Тогда мне некогда было задумываться почему: я просто предположила, что это было связано с тем, как его обучали и как сломали его сознание, пытаясь превратить в идеального солдата.

Все они, Красные, вероятно, в той или иной степени страдали от приступов нервного тика. И если я смогла догадаться об этом, столкнувшись лишь с несколькими из них, неужели эти характерные проявления не были замечены тем, кто не один год находился с ними рядом: планировал их обучение, участвовал в нем и наблюдал за их тренировками?

– Клэнси… – начала я.

– Это слишком хорошо, – бросил он с коротким смешком.

Коул замер, его лицо словно обратилось в камень. Ярость, которая горела в его светлых глазах, ушла, а взгляд словно расфокусировался. Я знала этот взгляд.

Я нацелила прямо в сознание Клэнси, но будто врезалась в стену. Меня отбросило назад, а мой череп поразил разряд, превратившийся в гремящую боль. Времени на то, чтобы пытаться разорвать связь, пока еще ничего не произошло, пока он не превратил Коула в свою марионетку, у меня не было. Вскинув локоть, я врезала Клэнси так, как меня научил инструктор Джонсон, – прямо в висок. Глаза Клэнси закатились, и он сполз вперед, ударившись лбом о приборную панель.

Колеса даже провернулись на месте, когда я вдавила педаль газа, стремясь уехать как можно дальше от сигнального огня, который разжег Коул. Дым легко заметят вертолетчики или патрули. Сейчас мне не было дела до того, что Клэнси все знает и чем это нам грозит. Мне просто нужно было увезти нас отсюда.

У меня в висках по-прежнему билась боль, а сердце колотилось как отбойный молоток. Посмотрев на Коула, я увидела, как он трет лоб.

– Какого черта… – Он повторил эти слова несколько раз, каждый раз – все громче, пока они наконец не превратились в рев. – Какого черта?

Парня так сильно трясло, что я уже почувствовала запах дыма.

– Коул, слушай меня, тебе нужно успокоиться, ладно? Успокойся, все в порядке…

Трясущимися пальцами он открыл кожаную сумку, что лежала у него на коленях, вытащил из нее склянку с прозрачной жидкостью и шприц. Пока он наполнял шприц, я старалась смотреть то на него, то на дорогу и не успела вмешаться, когда Коул вонзил иглу в затылок Клэнси.

– Коул!

– Это заставит гаденыша полежать тихо, пока у меня не пройдет желание как следует его отпинать, – прорычал он. – Вот дерьмо! Это совсем не похоже на то, как делала ты в Штабе. Дерьмо! – Швырнув шприц и пузырек обратно в сумку, Коул спрятал ее под приборную панель.

Рука его больше не дергалась, но тревога выплескивалась из него волнами. Я чувствовала, будто сижу рядом с человеком, который никак не может определиться: поджигать фитиль или нет.

Коул повернулся к окну, наблюдая, как здания проносятся мимо, но я видела отражение его лица, и оно сказало мне все, что он не мог озвучить. Он не контролировал себя, когда загорелся военный джип. Абсолютно.

– Что он тебе показал?

– Меня.

– Что ты имеешь в виду?

Коул прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза.

– Это был какой-то лагерь Красных, и все, что там делали с бедными детьми, чтобы их натренировать. Я видел, какими воспринимают нас другие, если ты понимаешь, о чем я… Это было просто… казалось, что сейчас я задохнусь от дыма. Их лица были бессмысленными, ничего не выражали, и на какой-то момент я до усрачки испугался. Будто я, и правда, оказался там. Я был у них, и я был следующим.

– Мне жаль, – сказала я подавленно. – Я слишком поздно поняла, что происходит. Мне следовало…