Маска призрака - Дэвид Гейдер (2011)

И вот теперь Евангелина вслед за Первым Чародеем Эдмондом поднималась по длинной лестнице в комнату, где хранились филактерии. Эдмонд освещал дорогу сиянием посоха, однако тьма все так же упорно со всех сторон подступала к идущим. Старый маг почти на каждом шагу спотыкался и останавливался, чтобы протереть покрасневшие от изнеможения глаза. Евангелина всей душой сочувствовала ему, но другого пути у них не было.

Миновало не так уж много времени, когда лестница вывела их в небольшой зал, за которым располагалось хранилище филактерий. Голые каменные стены подпирали массивный свод. Дверь хранилища – искусный механизм гномьей работы – представляла собой ряд перекрывающих друг друга кругов, отлитых из бронзы, стали и прочих сплавов, которым Евангелина даже не знала названия, – достаточно прочных, чтобы выдержать самый мощный и слаженный удар магии. Вся башня могла бы обрушиться до основания, но на этой двери не осталось бы даже царапины. Само собой, то, что хранилось за дверью, в этом случае тоже превратилось бы в прах, и потому Евангелина не могла понять, почему хранилище не разместили в подземных ярусах башни. По всей вероятности, орден предпочитал держать филактерии наверху, чтобы магам труднее было до них добраться, – так жестокосердая нянька трясет блестящей погремушкой высоко над головой отчаянно вопящего младенца.

По обе стороны от двери хранилища мерцали красноватым светом две стеклянные пластины. Два ключа, открывающих вход: один – для мага, другой – для храмовника. Только таким образом, как установилось с самого зарождения Церкви, и можно было проникнуть внутрь.

Перед дверью хранилища стоял часовой в доспехах храмовника. Он вытянулся столь старательно, что можно было не сомневаться: еще минуту назад он мирно дремал.

– Капитан! – воскликнул он, лихо отдав честь.

За сон на дежурстве часовой заслуживал выволочки, но пост у входа в хранилище и вправду был самым скучным во всей башне. Раньше здесь вовсе не было охраны, а появилась она только после мятежа в Киркволле: рыцарь-командор Эрон счел такое решение благоразумным. И все равно вряд ли можно было ждать, что кому-то понадобится войти в хранилище глубокой ночью. Бедному стражнику попросту не повезло.

– Весь в трудах, как я погляжу? – Евангелина приблизилась.

– Так точно, сер!

Часовой усиленно заморгал, и на лбу его заблестели капли пота. Холеное лицо говорило о знатном происхождении, – по всей вероятности, второй или третий сын захудалого дворянского рода из дальнего закутка империи, втайне наверняка страдающий от того, что сделать карьеру в ордене оказалось не так легко, как он мечтал.

– Отойди, – раздраженно махнула Евангелина, и часовой едва не взвизгнул, спеша убраться с ее пути.

Евангелина повернулась к стоявшему рядом Первому Чародею:

– Приступим?

Маг выглядел так, словно от усталости вот-вот рухнет с ног.

– Сер Евангелина, ты уверена, что это так уж необходимо?

– Один из вас пропал в ночь после того, как было совершено покушение на жизнь Верховной Жрицы. К тому же незадолго до исчезновения мы допрашивали его насчет убийств. Я считаю такое совпадение подозрительным, а ты?

– Это странно, но само по себе не преступно.

– Если хочешь, разбудим Лорда-Искателя и спросим, что он об этом думает.

Первый Чародей безнадежно ссутулился. Тяжело вздохнув, он прошаркал к одной из прозрачных пластин и приложил ладонь. Красный свет, отзываясь на его прикосновение, забурлил, всколыхнулся и преобразился в голубой. Кивнув, Евангелина направилась к другой пластине, сняла латную перчатку и повторила действие Первого Чародея. Тотчас сквозь ее ладонь хлынула струя магической энергии, и вторая пластина тоже медленно поголубела.