На пятьдесят оттенков темнее - Джеймс Э. (2017)

Мы ошеломлены суровым, яростным голосом Грейс. Три головы поворачиваются к дверям, где стоит мать Кристиана. Сверкая глазами, она смотрит на Элену, и та бледнеет под своим загаром а-ля Сен-Тропез.

Мне кажется, время останавливается; мы все задерживаем дыхание, а Грейс спокойно входит в комнату. В ее глазах пылает гнев, она ни на секунду не отрывает их от Элены, пока не останавливается перед ней. В глазах Элены вспыхивает тревога. Грейс с силой ударяет ее по лицу, и звук удара эхом отражается от стен столовой.

– Убери свои грязные когти от моего сына, ты, шлюха, и убирайся из моего дома – немедленно! – шипит Грейс сквозь стиснутые зубы.

Элена держится за покрасневшую щеку и какое-то время с ужасом глядит на Грейс. Потом выскакивает из комнаты, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Грейс медленно поворачивается к Кристиану, и напряженное молчание ложится на нас толстым одеялом: Кристиан и Грейс глядят друг на друга. Через некоторое время Грейс говорит мне:

– Ана, прежде чем я передам тебе моего сына, ты не возражаешь, если я поговорю с ним наедине пару минут? – Ее голос звучит спокойно, хрипловато и ужасно властно.

– Конечно, – шепчу я и поскорее выхожу из комнаты, тревожно оглянувшись через плечо. Но никто не смотрит на меня. Они продолжают глядеть друг на друга в своем безмолвном общении.

В коридоре я мгновенно теряюсь. Мое сердце лихорадочно бьется, а кровь бурлит… Из глубины поднимается паника. Черт побери, это было тяжко, и теперь Грейс многое известно. Я не знаю, что она собирается сказать Кристиану. Я понимаю, что это неправильно, но я прижимаюсь к двери и пытаюсь подслушивать.

– Как долго это было, Кристиан? – Голос Грейс звучит совсем тихо, я еле слышу.

Его ответ не слышен совсем.

– Сколько тебе было лет? – Она спрашивает это настойчивее. – Скажи мне, сколько тебе было лет, когда все это началось? – И снова я не слышу Кристиана.

– Все нормально, Ана?

Ко мне обращается Рос.

– Да. Нормально. Спасибо, я…

– Я хочу взять мою сумочку. Мне нужна сигарета.

В какой-то момент я подумываю, не присоединиться ли к ней.

– Я пойду в ванную.

Мне требуется собраться с духом, разобраться со своими мыслями и обдумать все, что я видела и слышала. Наверху – самое безопасное место для уединения. Я наблюдаю, как Рос заходит в гостиную, и мгновенно взлетаю на второй этаж, потом на третий. Там есть единственное место, где мне хочется оказаться.

Я открываю дверь в детскую Кристиана и со вздохом облегчения закрываю ее за собой. Иду к его кровати, падаю на нее и гляжу в белый потолок.

Черт побери… Это была, несомненно, одна из самых суровых стычек, которые когда-либо выпадали на мою долю, и теперь я онемела. Жених и его бывшая любовница – никакой невесте не пожелаю увидеть такое. Вместе с тем я даже рада, что она проявила свою истинную сущность и что я стала свидетельницей этого.

Мои мысли возвращаются к Грейс. Бедная Грейс, она все это слышала! Я сжимаю одну из подушек Кристиана. Вероятно, она слышала, что у Кристиана и Элены была связь – но не подозревает о ее природе. Ну, и слава богу! Из меня вырывается стон.

Что я делаю? Может, эта ведьма и права.

Нет, я отказываюсь этому верить. Она такая жестокая и расчетливая. Я качаю головой. Она ошибается. Я подхожу Кристиану. Я – то, что ему нужно. И в минуту поразительной ясности я не спрашиваю, как он жил до сих пор, я спрашиваю, почему он так жил. Я хочу знать причины, по которым он делал то, что делал, бесчисленным женщинам – я даже не хочу знать их количество. С вопросом «как» все в порядке. Все они были взрослыми и – как это сформулировал Флинн? – делали это безопасно, в здравом уме и по обоюдному согласию. А вот с «почему» все не так просто.

«Почему» было ошибочным. «Почему» исходило от его тьмы.