Со всеми и ни с кем. Книга о нас — последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета - Майкл Харрис (2014)

печатать сочинения алхимиков, пророчества Сивиллы, сочинение Гораполлона об иероглифике и многие другие, кажущиеся авторитетными, а на самом деле мошеннические эзотерические писания, мешавшие подлинной науке тем, что они распространяли ложные знания.

Окутанное непроницаемой мглой средневековое мировоззрение стало в каком-то смысле более доступно грамотному обществу XVI века, чем его современникам. (Получила распространение и порнография. Кто-то, видимо, должен написать исследование о буме подобной литературы, произведенном изобретением Гутенберга.) Историки любят рассуждать о том, что печатный пресс открыл путь к чистому рационализму Просвещения (и это правда). Но машине все равно, что печатать, у станка не было предпочтений в отношении Ньютона и Вольтера. Машина с одинаковым равнодушием печатала ретроградные или «аморальные» писания и передовые или «благородные» творения.

* * *

В конце XIX века во многих газетах появился раздел «Письма читателей», позволивший читателям превращаться в писателей. «Разница между писателем и читателем, таким образом, находится в процессе утраты своей фундаментальности, – сокрушался литературный критик Уолтер Бенджамин. – Читатель в любую минуту готов стать писателем». Он также добавлял: «Литературный авторитет стал общей собственностью, и это вызывает содрогание».

После того как я впервые увидел отзыв блогера, напечатанный вместе с откликами «профессиональных» критиков, плотину прорвало. Сегодня пресс-агентства регулярно выдают сайтам, которые люди ведут в одиночку, бесплатные билеты на представления в надежде получить взамен хвалебную рецензию. Театральные менеджеры, которые перед началом спектакля просят зрителей выключить мобильные телефоны, призывают их в антракте включить телефоны, чтобы поделиться впечатлениями в Twitter. Через пять лет после того, как я впервые отметил эту перемену, мы с другом объявили великолепным один фильм, которому пользователи интернета дали хорошие отзывы. Мы выбирали пиццерию в Сиэтле, ориентируясь на страницу Yelp, которую один доброхот показал нам на дисплее своего телефона (мы были поражены тем, что какой-то чудак в отеле попытался лично объяснить нам, где мы можем пообедать). По мере того как мои друзья все больше полагались на любительскую или алгоритмическую критику, они все охотнее становились критиками-любителями, пополняя базы данных Yelp и Amazon. Входя во вкус этого пополнения и подчинения океана информации (или во всяком случае взаимодействия с ним), каждый становится экспертом. Стоит ли волноваться по этому поводу?

* * *

Когда известный поборник элитаризма (и лауреат Пулитцеровской премии) Уильям Генри III написал свою самую знаменитую книгу In Defense of Elitism, стало ясно, что он очень недоволен тем, насколько похоже «главное настроение современной американской культуры на самовосхваление деревенских мужланов». Да, это жесткое и обидное высказывание. Временами текст (написанный в 1994 году, незадолго перед тем, как «деревенские мужланы» ради «самовосхваления» прибрали к рукам гений интернета) кажется невыносимо снобистским в своем стремлении отделить зерна от плевел. Но стоит вернуться к этому элитарному порыву во второй раз, так как текст высвечивает позицию (при отсутствии мнения или его скупом выражении), от которой мы отказываемся, выходя во всемирную сеть. Нам, кстати, нечасто напоминают об отсутствии мнения. Однако если вы верите, что одни мнения могут быть лучше других, то вы сами своего рода элитарист. Я помню, что в девятнадцать лет читал In Defense of Elitism с ощущением того, что совершаю постыдный поступок (так чувствовало себя предыдущее поколение при просмотре Playboy). Это был рубеж нового тысячелетия, мои университетские друзья придерживались левых убеждений и удивленно вскидывали брови, словно заставали меня за чтением бульварного романа. Однажды я сказал очень строгой девушке из нашей группы: «Тиковая мебель лучше сосновой». После этого она не разговаривала со мной неделю.