Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

Большинство дискуссий сосредоточивались на том, что более сильные университеты, скорее всего, будут взимать плату выше стандартного уровня и это приведет к «двухуровневой» (на самом деле многоуровневой) системе. Однако факт в том, что у нас уже многоуровневая система, в которой лучше подготовленные абитуриенты и значительная часть финансирования привлекаются университетами с самой, как считается, лучшей репутацией. Наиболее вероятное следствие предложений Брауна будет заключаться в усилении финансового неравенства между разными типами университетов и, самое главное, в еще большей зависимости между репутационной иерархией институтов и социальным составом студенчества. В доклад включены различные меры по регулированию «доступа», которые должны смягчить крайние последствия такого перераспределения студентов в соответствии с семейными капиталами, однако дифференциальная система платы за обучение является, конечно, главным элементом этой концепции рыночного механизма, а рынки по самой своей природе обычно воспроизводят или даже усиливают уже существующее распределение экономической власти. «Свободная конкуренция» между богатыми и бедными клиентами – это «Harrods» для первых и «Aldi»[50] для вторых: вот что «выбирают» клиенты.

Характер, но также, возможно, и путаница этой модели станут яснее, если вернуться к уже приводившемуся мною высказыванию: «У студентов есть полное право вынести суждение о том, что они хотят получить от высшего образования». Если присмотреться к нему внимательнее, легко понять, что перед нами пустая тавтология, заданная акцентом на выражении «хотят получить». Люди просто по определению могут сами лучше сказать, что именно, по их мнению, они хотят. Это высказывание могло бы выполнить возложенную на него докладом работу, если бы говорило нечто вроде следующего: «У студентов есть полное право вынести суждение о том, что они должны получить от высшего образования». Но такое суждение является очевидно ложным. Возможно, у детей есть полное право судить о том, чего они хотят от кондитерской лавки, но у них нет полного права судить о том, что они должны получить от обучения в школе. Студенты университетов – это, конечно, не дети, но это и не просто рациональные потребители на совершенном рынке.

Очень увлекательно и в то же время познавательно обнаружить то, как невероятная уверенность Брауна в рациональности субъективного потребительского выбора подкрепляется его абсолютным неверием в разумную аргументацию и суждение. После бессмысленного предложения о том, чего хотят студенты, тут же следует такое: «Мы тщательно рассмотрели возможности распределять финансирование при помощи некоей объективной метрики качества; однако не существует надежного метода, который позволял бы сделать это, и мы сомневаемся в том, что выбор центрального финансового органа должен иметь приоритет перед выбором студентов». Тут поражает прежде всего то, что единственной альтернативой случайной игре потребительского выбора видится «объективная метрика качества», т. е. некоторый количественный показатель. Но так же странно и то, что вместо компетентного суждения, которое могло бы основываться на доводах, аргументам и данных, нам предлагаются лишь «выборы» двух групп, трактуемые так, словно бы это просто два равнозначных выражения субъективного предпочтения. Деньги для государственной системы высшего образования могут распределяться в соответствии со вкусами либо 18-летних молодых людей, либо группы более взрослых людей из Лондона, другого варианта, получается, нет.