Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

Следовательно, один из способов понимания риторической избыточности ньюменовской апологии либерального образования – представить ее в качестве побочного продукта попытки схватить или по крайней мере символизировать качество понимания, которое противоположно всем формам того, что он, пользуясь знакомой ему пространственной метафорой, именовал «односторонностью». Нам сложно дать точное описание того, что происходит с разумом, когда он «расширяется» (одна из наших наиболее употребимых метафор для обозначения этого процесса), занимая все более «широкие точки зрения» (еще одна пространственная метафора). Точно так же нам нелегко сказать, что связано с коллективным расширением познаний, осуществляющимся, когда определенная тема становится элементом академической дисциплины, хотя и в этом случае мы обычно используем пространственные метафоры «полей» или «отраслей» знания. Способность видеть нечто «со всех сторон» или «с разных ракурсов» по определению нельзя считать отдельной специальностью, хотя можно рассматривать как потенциал, проявляющийся во всяком рефлексивном понимании. И этот потенциал всякий раз реализуется лишь частично, поскольку любую интеллектуальную рамку (кстати говоря, еще одна пространственная или структурная метафора) всегда можно разобрать или включить в еще более общую рамку.

Ньюмен, конечно, сосредоточен на образовании студентов и характеристиках либерально образованного человека, однако язык, используемый им для описания этого результата, снова и снова возвращается к движению от узкого к широкому, от закрытого к открытому, от устойчивого к текучему. Если попытаться дать краткое изложение его аргументов, можно сказать, что университет – место, где такое движение не только допускается, но и выступает руководящим принципом самого института. И возможно, знакомство со смыслом этой безграничности исследования – вот составляющая того, что сегодня мы могли бы иметь в виду под нашим эквивалентом ньюменовского «либерального образования», избавленного от его классовых ассоциаций и освобожденного от ограничений догматической теологии, в любом случае с ним несовместимых. Некоторые из его величественных славословий мы могли бы переделать в тезисы, по тону более скромные, но не менее амбициозные по своей направленности и говорящие о необходимости дать студентам определенное представление об условности или уязвимости знания, которое в иных условиях и обстоятельствах трактуется в качестве устойчивого и определенного.

Очевидно, поскольку мы смотрим на идеал Ньюмена с изрядного расстояния, он не может не показаться в высшей степени связанным классовыми и гендерными предубеждениями, нацеленным на социализацию молодых джентльменов и их знакомство с обязанностями, вытекающими из их положения. С этим согласуется и акцент, который он ставит на пребывании в университетском кампусе и на общении среди студентов, а также его неприятие городских университетов вроде Лондонского, которые он считает разрекламированными фабриками дипломов, где студенты, может быть, и присутствуют на некоторых лекциях, но по сути просто готовятся к экзаменам. Его идеал, очевидно, включает качества идеализированного оксфордского колледжа начала XIX в., института, который мог убедить самого себя в том, что формирование характера у будущих представителей правящей элиты по своей внутренней сути, а не просто случайным образом связано с поддержкой интеллектуальных исканий, которыми занято небольшое общество праздных ученых. Снобистское подражание этому идеалу, несомненно, питало собой кое-какие защитные реакции, выражающиеся в презрении к простой полезности, что стало надоедливой и позорной чертой аргументов традиционалистов, как в викторианском стишке, сочиненном в ответ на создание новых гражданских университетов в крупных провинциальных городах:

Уехав в Ливерпуль и Бирмингем,

На свой диплом сварил он джем

(He gets degrees in making jam

At Liverpool and Birmingham).[19]