Бора-Бора - Альберто Васкес-Фигероа (2005)

— Хорошо, — кивнул старик. — Мне неприятно принимать такое решение, но оно окончательное: пленник должен быть принесен в жертву богу Тане, а его кожа должна быть выдублена и выделана так, чтобы члены экспедиции могли взять ее с собой.

— От этой кожи будет мало толку, если по ней пройдет «Марара».

Старый Хиро, которому неприятен был этот разговор, ответил, возможно, чересчур резко:

— Кожу снимут до того, как по нему пройдется корабль. Пусть об этом позаботится Хини Тефаатау.

Над островом повисла мертвая тишина. Присутствующие переглянулись: во взгляде одних читалось недоумение, во взгляде других — ужас, ибо последние слишком хорошо поняли, что ждет пленника.

Потом отец Тапу Тетуануи, заикаясь, срывающимся, почти писклявым голосом произнес:

— Вы хотите сказать, что Хини Тефаатау должен будет снять с него кожу живьем?

Достопочтенный старец посмотрел на него грустным, смиренным взглядом.

— А какой еще выход вы мне оставляете? — спросил он. — Одни требуют оставить пленника в живых, потому что им нужна его кожа, другие отказываются садиться в корабль, если не будет совершено жертвоприношение… Единственное, что я в состоянии сделать, так это отделить кожу от тела.

— Такого зверства на Бора-Бора еще никогда не совершалось, — взмолился Амо Тетуануи. — Это останется в памяти людей до скончания веков.

— Никто не будет помнить о случившемся, если человек-память об этом никогда не заикнется, — ответил Хиро. — В конце концов, на это нас толкнули сами варвары. Никто не заставлял их убивать нашего правителя и увозить наших женщин. — Ответом ему стала гнетущая тишина. — Что они с ними сделали, не знаю, — чуть помолчав, продолжал старый Хиро. — Но думаю, что некоторые из женщин согласились бы, чтобы с них содрали кожу живьем, лишь бы только избавиться от страданий, которые причиняют им дикари. — Он встал, давая понять, что собрание Совета закончено. — Это мое решение. Я несу за него полную ответственность. Да будет так!

Хиро Таваеарии удалился в сторону своего дома с низко опущенной головой. Выглядел он необычайно усталым и казалось, что за этот вечер он постарел лет на двадцать. После его ухода устремили взгляды на изменившегося в лице и дрожащего Хини Тефаатау, сидящего в последнем ряду.

— Да спасет меня Таароа! — со слезами на глазах взмолился он. — Никогда не думал, что мне придется с человека снимать кожу, пусть даже и с такого чудовища, как наш пленник.

Сейчас даже суровый Теве Сальмон раскаивался в том, что настоял на человеческом жертвоприношении. Но решение было принято, и всем оставалось только подчиниться жуткому приказу.

В эту ночь Тапу Тетуануи не был в настроении предаваться любовным утехам — впрочем, так же как и Майана. Поэтому они просто лежали на пляже, обнявшись, и не решались произнести вслух то, что тревожило обоих.

— Как думаешь, сколько времени может прожить человек без кожи? — первым нарушил молчание Тапу.

— Не знаю, — ответила Майана. В голосе ее слышалось плохо сдерживаемое негодование. — Но сколько бы он ни прожил, все это время он будет страдать так, как никто еще на этом свете не страдал. — Она глубоко вздохнула. — Сомневаюсь, что корабль, рожденный под символом ужаса, ждет счастливая судьба. — Она нежно погладила возлюбленного и сказала: — Я боюсь за тебя.

— Только за меня?

— Боюсь за всех вас, — откровенно ответила девушка. — На этом корабле собираются отплыть трое мужчин, которых я люблю, а еще мой дядя, два двоюродных брата и большинство моих лучших друзей…

Она села на песок и посмотрела на только что появившуюся над горизонтом луну.

— Когда вы будете в океане, нам придется очень много молиться, — добавила она. — Очень много!