Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

***

Козел-Сочинитель работал все утро, пытаясь восстановить фрагменты несказанно сказочной сказки, которую ему нашептали перед рассветом, но это оказалось так же тяжко, как таскать тюки на полуденном пекле. Госпожа Хохлатка отжимала-полоскала простыни. Питекантроп приводил в чувство двигатель почтенного дилижанса. Наконец Козел-Сочинитель встал из-за старинного бюро, чтобы посмотреть в словаре, как правильно пишется слово zwittenon, но его отвлек gustviter, a durzi и theopneust заманили еще дальше. Незаметно подкралась дремота. Последнее, о чем подумал Козел-Сочинитель,– что словарь на поверку оказался подушкой, или наоборот.

Когда Козел-Сочинитель очнулся от краткого сна и вернулся к старинному бюро, он решил, что все еще спит. Страницы, которые он написал до того, как его сморило, исчезли! Невероятно! Госпожа Хохлатка, он был уверен, не посмела бы и прикоснуться к старинному бюро. Оставалось лишь одно объяснение.

– Вор! – закричал Козел-Сочинитель.– Вор! Вор!

– Госпожа Хохлатка вбежала в салон, роняя прищепки.

– Мой господин! Что случилось?

– Меня ограбили, госпожа Хохлатка, пока я спал!

– Ворвался Питекантроп с гаечным ключом.

– Моя восстановленная несказанно сказочная сказка испарилась!

– Но как это могло случиться, мой господин? Я развешивала белье, но ничегошеньки не видела!

– Возможно, вор был так мал, что вошел и вышел через выхлопную трубу!

Госпоже Хохлатке это предположение показалось несколько натянутым, но она последовала наружу за Козлом-Сочинителем и Питекантропом, чтобы взглянуть на почтенный дилижанс сзади. Питекантроп опустился на колени, понюхал грязь в колее под колесом. И замычал.

– Грязный грызун? – переспросил Козел-Сочинитель.– Чуть больше мыши? Ага! Тогда мы м-можем сделать вывод, что вор – это грязная крыса! Вперед, друзья! М-мы должны задержать этого прохвоста и объяснить ему кое-что насчет авторских прав! Мой милый Питекантроп – веди нас!

Вздернув бровь, Питекантроп изучал землю. По небу волоком влеклось облако-колокол. Следы вели в сторону от торной дороги, по нехоженой тропинке, через сонную лощинку, за озерцо гнилой воды. Вдруг госпожа Хохлатка вскрикнула:

– Что это там за чертовщина!

На краю запруды стоял шест с перекладиной, а на нем – Пугало, в самом плачевном состоянии. Глаза и уши были выклеваны, а из прорехи на боку при каждом дуновении ветра сыпалась мелкая солома, будто кровь из раны. Козел-Сочинитель подошел поближе.

– Гм. Добрый день, Пугало.

Пугало подняло голову – медленнее, чем месяц поднимается над вспаханным полем.

– Прошу прощения за беспокойство,– начал Козел-Сочинитель,– но не пробегала ли тут грязная крыска с краденым манускриптом?

Рот Пугала открывался медленнее, чем распускаются розы.

– Сегодня…

– Великолепно! – воскликнул Козел-Сочинитель.– Скажи, в какую сторону побежал вор?

– Сегодня… мы с отцом будем сидеть в Раю…

В эту самую секунду на край запруды прыгнули два цербера, вонзили влажные от слюны клыки в бедное Пугало, сорвали его с шеста и растерзали в клочья. Сильный удар лапой отшвырнул Козла-Сочинителя в сторону. Питекантроп прыжком достиг госпожи Хохлатки и подхватил ее на руки. От пугала остались лишь лохмотья, прибитые к деревяшке. Козел-Сочинитель пытался вспомнить, что можно делать, а чего нельзя, когда имеешь дело с бешеными собаками. Притворяться мертвым? Смотреть им в глаза? Убегать со всех ног?

– Это научит его,– прорычала старшая собака,– как выдавать сюжет!

– Что делать с этими тремя, босс? – спросила младшая собака, принюхиваясь.

Козел-Сочинитель чувствовал на себе их жаркое дыхание.

– Хорошие собачки.

– Он говорит как писатель,– прорычала младшая собака.– Пахнет так же. Писатель он и есть.

– Нет времени,– пролаяла старшая собака.– Наш создатель уходит!

– Сначала я хочу попрактиковаться на Бородаче!