Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

Просыпаюсь с переполненным до истерики мочевым пузырем от ужасного грохота прямо над ухом. Когда я немного отодвигаю мешок с песком, тайфун с силой тарана обрушивается на дверь. Мочусь в щель. Моча тут же улетает прочь и, вполне вероятно, достигает берегов Китайского моря. Я возвращаюсь к своему гнездышку из брезента, но спать под разыгравшуюся в ночном небе дьявольскую свистопляску невозможно. Бог грома шагает по Кагосиме, ища меня. Интересно, почему я так отчетливо помню свои сны – обычно они испаряются, стоит мне открыть глаза. Когда началось мое бесконечное путешествие по дядюшкам, после Андзю, я представлял себе, что где-то, в доме и семье с рекламных картинок, живет Настоящий Эйдзи Миякэ. Каждую ночь он видит меня во сне. И что на самом деле я – это сон Настоящего Эйдзи Миякэ. Когда я засыпал и видел сны, он просыпался и вспоминал свой сон, который для меня был явью. И наоборот. Тайфун переводит дух и продолжает атаку, превратившись в бурю. Сарай уже никуда не денется. Чувствую под спиной что-то твердое – это небольшой плоский круглый камень. Кладу его в рюкзак. Когда буря утихает до просто сильного ветра, я в изумлении слышу чей-то храп – внутри сарая! Заглядываю за узкую перегородку. Женщина. Спит. Она не похожа на садовницу – должно быть, приезжая, которую тайфун тоже застиг врасплох. Может быть, она побоялась сказать о своем присутствии и просто уснула? Разбудить ее? Или напугаю до смерти? Она открывает глаза.

– Э-э…– начинаю я.

– Наконец-то ты нашел меня.

Она вскакивает, и полы ее кимоно расходятся. Я настолько поражен, что не могу вымолвить ни слова. На долгую секунду я принимаю ее за мать Юки Тийо, той девочки, что однажды в Уэно объявила о собственной пропаже. Она влажным пальчиком проводит по моим соскам, а другая ее рука исследует, что там у меня в трусах,– это неправильно, я признался в любви Аи,– но тут ее губы раскрываются мне навстречу, и миллионы крошечных серебристых рыбок меняют направление. Я не могу с этим бороться. Я не могу двинуться, отвернуться, ответить.

Я кончаю.

Из-за ее плеча я мельком вижу госпожу Хурму. Она восседает на мешке с землей и высасывает из хурмы сочную мякоть. И выплевывает блестящие косточки.

***

Оргия богов превратила залитый солнцем сад в груду мусора. Соки, капающие из его зеленых вен, наполняют воздух ароматами. Растерзанные цветы, поломанные ветви, кусты, вырванные с корнем. Я нахожу маленький плоский круглый камешек. Кладу его в рюкзак. Хорошо бы побыть здесь еще, посмотреть на пруд, но я хочу избежать встречи с владельцем сарая, и, кроме того, до парома на Якусиму осталось всего полтора часа. Я продираюсь сквозь растерзанную бугенвиллею и перелезаю через стену, к удивлению школьницы в проезжающем мимо автобусе. Она – единственный свидетель. Иду обратно между тех же домов, их обитатели уже встали и обсуждают починку заборов. Я останавливаюсь у «Лоусонз» и покупаю бутылку грейпфрутового сока «Минитмейд» и рамэн[151] в стаканчике – со вкусом кимчи[152] – и прошу продавщицу налить кипятка. Завтракаю на волноломе. Сакурадзима извергает свой пепел в безукоризненно чистое небо, а море отглажено самым тщательным образом. Тайфуны разрушают миры до основания, но наступающее следом утро приводит миры в порядок. Я звоню дяде Толстосуму, сообщаю, что жив,– говорю, что переночевал у друзей в Кагосиме,– а потом иду пешком до самого порта. Паром ждет – автомобили и грузовики уже сбиваются на палубе в стадо под присмотром портовых грузчиков, которые машут флажками и свистят. Я заполняю посадочный талон, плачу за проезд, умываюсь, чищу зубы и ищу телефон.

– В новостях сообщали о тайфуне,– сказала Аи,– но он не привлек большого внимания из-за голубей.

– Голуби захватили все газеты?