– Да, убийца – лошадь. Но ее вину смягчает то обстоятельство, что убийство было совершено в целях самозащиты, а Джон Стрейкер был человеком, совершенно не заслуживающим вашего доверия. Однако я слышу, что начинается второй забег. Я сделал на него кое-какие ставки и надеюсь немного выиграть, поэтому давайте отложим объяснения до более подходящего момента.

Тем же вечером мы втроем отправились в Лондон. Удобно устроившись в одном из купе пульмановского вагона, мы принялись слушать рассказ Шерлока Холмса о том, что произошло в Дартмуре в ночь с понедельника на вторник возле тренировочных конюшен и каким образом ему удалось распутать это дело. И надо сказать, что и полковнику Россу, и мне путешествие показалось удивительно коротким.

– Должен признаться, – начал Холмс, – что общее представление об этом деле, которое сформировалось у меня на основании газетных статей, оказалось абсолютно неверным. И в этом полностью моя вина, поскольку я не сумел собрать воедино крупицы действительно значимых фактов, скрывавшихся под ворохом ненужных подробностей, которыми изобиловали репортажи. Я отправился в Девоншир с твердой верой в то, что преступником был Фицрой Симпсон, хотя, конечно же, понимал, что прямых доказательств его вины нет. Только когда мы подъезжали в коляске к дому тренера, я вдруг понял, какое большое значение имеет баранина в карри. Возможно, вы помните, каким рассеянным я тогда был и как остался в экипаже, когда вы все вышли. В ту минуту я задумался над тем, как мне удалось упустить столь очевидную улику.

– Боюсь, даже сейчас я не понимаю, как это могло помочь, – сказал полковник.

– Это было первое звено логической цепочки, которая начала складываться у меня в голове. Порошок опиума не безвкусен. Легкий, но все же ощутимый вкус у него есть, поэтому, если добавить его в обычную еду, человек почувствует это и, вполне вероятно, не станет доедать. Карри – как раз та приправа, которая может скрыть привкус опиума. Невозможно себе представить, чтобы Фицрой Симпсон, человек совершенно посторонний, каким-то образом сумел подстроить так, чтобы в тот вечер в семье тренера подавали блюдо с карри. Ну, а о том, что он по какому-то чудовищному совпадению явился на конюшню с порошком опиума именно в тот вечер, когда там подавали как раз то блюдо, в котором его вкус не чувствуется, не может быть и речи. Таким образом, Симпсон выпадает из круга подозреваемых и наше внимание переключается на Стрейкера и его жену, единственных людей, которые могли сделать так, чтобы в тот вечер на ужин на тарелках конюхов оказалась баранина, приправленная карри. Опиум был добавлен не в общий котел, а в тарелку, предназначенную для того, кто остался дежурить в конюшне, поскольку все остальные ели то же самое и с ними ровным счетом ничего не случилось. Кто же имел доступ к этой тарелке до того момента, когда ее взяла в руки служанка?

Еще до того, как ответ на этот вопрос был найден, я задумался над тем, почему в тот вечер собака вела себя совершенно спокойно. Эти два обстоятельства имеют теснейшую связь. Благодаря происшествию с Симпсоном мне было известно, что в конюшне держали собаку, которая, когда из стойла выводили лошадь, даже ни разу не гавкнула (конюхи, спавшие наверху на сеновале, услышали бы ее). Почему? Совершенно очевидно, что конокрадом был человек, которого собака хорошо знала.

Я был уже уверен – или почти уверен – что это Джон Стрейкер пришел той ночью в конюшню и увел Серебряного. Но с какой целью? Явно с преступной, иначе зачем ему было подсыпать опиум собственному конюху? И все же я не понимал, что именно задумал Стрейкер. Известны случаи, когда тренеры зарабатывали большие деньги, делая через доверенных лиц ставки против своих же лошадей и тем или иным способом не давая им победить. Можно уговорить жокея придержать лошадь, а можно прибегнуть и к более верному и не такому рискованному методу. Что было на уме у Стрейкера? Я надеялся, что понять это мне поможет содержимое его карманов.