Убийство на улице Дюма - Лонгворт Мэри Лу

Он вытащил телефон из кармана, поискал по фамилии Роккиа, потом снова посмотрел на номер на календаре.

– Номер Роккиа. Отлично!

– Тебе эта страница понадобится как улика, – сказала Марин.

Верлак пожал плечами и оторвал листок с ноябрем, сложил ее и положил в карман.

– А сейчас декабрь, – произнес он, глядя на новую страницу. – Если повезет, они решат, что кто-то из своих оторвал страницу, чтобы добраться до декабря. До рождественских заказов!

Они открыли ящики стола, проверили небольшую пачку бумаги, но не нашли ничего, связывающее Роккиа и «Ветро Корвиа».

– Вряд ли бы мы нашли счет-фактуру с указанием «Три поддельные вазы Галле по заказу Джузеппе Роккиа», – фыркнула Марин.

– Это да. К тому же темнеет. Пора возвращаться в Фолиньо, пока светло. Закроем окно и захлопнем дверь, когда будем уходить. Запереть не получится – ключа у нас нет, так что они узнают о посещении посторонних.

– Или подумают, что закрыли дверь, но забыли запереть. У меня иногда такое бывает.

Верлак вспрыгнул на софу и закрыл окно, потом выключил свет. Они вышли из здания, взяли велосипеды и направились к Фолиньо. Но не слишком далеко отъехали, когда Верлак сказал:

– За нами машина. Возьми правее.

Автомобиль притормозил, догоняя велосипедистов, потом пошел вперед, будто собирался обогнать, но не стал проезжать мимо, а пристроился за Марин и Верлаком. В новой черной «Ланчии» сидели двое мужчин, разглядывая велосипедистов.

– Что это с ними? – спросил Верлак у Марин, потом махнул им рукой, чтобы проезжали.

И снова машина поравнялась с ними. Пассажир – в темных очках, несмотря на сумерки, – посмотрел на Верлака, потом обернулся к водителю, что-то ему сказал, и наконец они проехали.

– Что-то мне это не понравилось, – сказала Марин, обернувшись к Верлаку.

Верлак не ответил. Он видел, как машина сбавила ход, свернула на боковую дорогу и стала разворачиваться. Марин инстинктивно свернула вправо, пустив велосипед по узкой каменной борозде, окружающей часовню, которую они ранее миновали. Верлак свернул за ней. Они сразу слезли с велосипедов и побежали прямо к часовне, ведя их в руках, молча поставили за зданием и направились к двери – к счастью, открытой.

Внутри было темно и пахло воском.

– Пойдем вперед, – сказал Верлак, беря Марин за руку. – Не уверен, что эта часовня видна с дороги. Рядом боковая дорожка, где они, быть может, станут нас искать.

Он не хотел говорить, что в часовне они – как сидячая утка на воде.

У Марин колотилось сердце. Она хотела что-то сказать, но тут послышался стук дверцы автомобиля. Верлак крепко держал Марин за руку. Они едва различали друг друга, и от входной двери их не должно было быть видно.

Послышались шаги на дорожке, повернулась ручка, открылась дверь. Вошедший кашлянул, сделал несколько шагов, включил свет, снова кашлянул и свет выключил. Быстро закрылась входная дверь, и в замке повернулся ключ.

– Это люди из той машины? – шепотом спросила Марин.

– Merde! Наверняка это был сторож. – Верлак проверил время на телефоне. Было пять минут седьмого. – Видимо, в шесть он запирает.

Они подбежали к двери, потянули засов, зная, что дверь заперта. Марин окликнула сторожа, подбежала к выключателю и несколько раз включила и выключила свет, надеясь привлечь его внимание.

Послышался удаляющийся звук колес по гравию.

– Видимо, сюда есть другая дорога, – предположила Марин.

Верлак ахнул:

– Посмотри сюда!

Марин оставила свет включенным и обернулась посмотреть на белые стены часовни, сплошь покрытые мелкими прямоугольными открытками. Девушка пригляделась и увидела, что это не печатные открытки, а майолика, керамические таблички, и каждая в ярких цветах, зеленый с желтым, как оформляют здесь обеденную посуду.