Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

Вернувшись к себе, Стенстоллер сразу написал отцу письмо с просьбой дать банку распоряжение оплатить чек и подробно объяснил обстоятельства. Вскоре после отправки письма университетский курьер принес записку от Хадденхема:

«Дорогой Стенстоллер!

С твоей стороны было чертовски любезно оказать мне помощь. Невозможно выразить, как тронул меня твой поступок. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что следует позволить событиям развиваться своим чередом. Поэтому возвращаю чек.

Искренне преданный

Чарлз Хендон.

– Господи, какой же я дурак! – воскликнул Стенстоллер и в отчаянии закрыл лицо руками.

В первый, самый мерзкий год учебы в колледже Чичестера Хендон поддерживал его и направлял, потом дождался поступления товарища в Оксфорд и распахнул перед ним множество дверей. Легко оказывал и так же легко принимал услуги. Дружба, несомненно, была настоящей.

«Мне нравится Стенстоллер. Кто он?»

Хендон относился к нему с искренней симпатией, но все же вместо того, чтобы предложить вожделенное членство в «Радлингтоне», решил проститься сначала с университетом, а потом и с дипломатической карьерой.

Следующим утром Катберт оформил однодневный отпуск и уехал в Лондон, чтобы объяснить отцу, почему тысяча фунтов больше не нужна.

– Вот в чем кроется их сила, – заключил Стенстоллер-старший, выслушав сына. – Каждый готов поступиться собственными интересами, лишь бы не подвергнуть опасности остальных.

– Мое членство в клубе представляет опасность?

Они разговаривали в кабинете, в комнате, где без труда смогли бы разместиться человек тридцать. На огромной каминной полке, под стеклянным колпаком, сдержанно поблескивали золотые часы. Вся мебель: письменный стол, кресла, шкафы, диваны, – была чиппендейловской, в соответствии со вкусом Стенстоллера I.

– Угрозу несет не твое членство в клубе, а ощущение, что в обмен на финансовую помощь ты просишь сделать шаг, способный затронуть отношения Хадденхема с ему подобными. Право, мой мальчик, это всего лишь буря в стакане воды. Карьера твоего друга не пострадает. Банк уже сделал запрос по этому поводу. Мы и прежде вели дела с семьей графа, а потому готовы предоставить гарантии относительно платежеспособности нынешнего лорда Хадденхема.

– Не понимаю, отец. Мы ведь не ростовщики, правда? И если банк не займется этим делом…

– Иди сюда, Катберт.

Стенстоллер IV открыл стеклянную витрину – точно такую же, какие встречаются в музеях, – и достал золотую табакерку. На одной ее стороне был изображен королевский вензель, а на другой – герб графов Хадденхемов, снабженный девизом на вульгарной латыни.

– Подарок прапрадедушке твоего друга от развратного шута, имевшего несчастье стать английским королем Георгом IV. Хадденхему было приказано срочно занять десять тысяч фунтов на очередное непристойное похождение высочайшей особы, и твой прапрадедушка ответил на это: «Не дам королю ни пенни, потому что не доверяю ему, но с радостью предоставлю нужную сумму вам, милорд». – «Ваши слова граничат с государственной изменой, мистер Стенстоллер, – заметил лорд Хадденхем.

Полагаю, что во взгляде графа при этом светилось лукавство, поскольку его светлость достал из кармана вот эту табакерку и добавил: «Ручаюсь за королевскую честь королевским подарком».

Король в очередной раз подтвердил отсутствие чести, и мы заплатили за эту табакерку десять тысяч фунтов, но в то же время помогли Хадденхему выполнить поручение монарха, а он рассказал о великодушии Стенстоллеров в своем кругу. Спустя год мы получили заказ на колониальный заем в десять миллионов фунтов и уже через несколько дней заработали на этой операции сто тысяч. С тех пор подобный бизнес плывет в руки сам, без малейших усилий или затрат с нашей стороны. Так что старинная табакерка принесла семье не меньше двух миллионов чистой прибыли.

Катберт вернулся в Оксфорд, а уже следующим вечером в его комнату ворвался возбужденный Хадденхем.