Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

Из чековой книжки выскользнул клочок бумаги и спланировал на ковер. Крук поднял его. Ровным, выдающим руку грамотного человека почерком там было написано: «Деньги найдешь в Библии. Дам о себе знать при первой же возможности». Он заставил ее поднять голову и прочитать записку. В глазах ее потухла всякая надежда.

– Выходит, он все же сделал это.

– Сделал что?

– То, чего я всегда боялась. Всякий раз, как он впадал в это свое состояние, я со страхом думала: а что, если этот раз последний? Что-то в такие моменты с ним происходило… не знаю даже, как сказать… в общем, словно свет внутри него потухал и неизвестно, зажжется ли он когда-нибудь снова.

– Где вы держите Библию? – спросил Крук.

– Здесь, в буфете. – Мэй пересекла комнату и откинула тяжелую дверцу. На полке лежала старая, большого формата книга с пожелтевшими страницами и иллюстрациями: ангелы, явившиеся Аврааму, ангел, остановивший Валаама и его ослицу, волхвы, предсказывающие рождение Христа. Судя по всему, иллюстратор питал особое пристрастие к ангелам.

– И на небесах не будет ни браков, ни регистрации браков, – скривился в насмешливой улыбке адвокат. – Ну ладно, ладно, увидев этих ангелов, любой поверит, что такие сложности вам не грозят.

Мэй, однако же, не разделяла его интереса к этим возвышенным сюжетам. Она листала книгу, извлекая из нее банкноты, каждая номиналом в один фунт стерлингов.

– Голова у него, ничего не скажешь, на месте, – заметил Крук. – Он понимал, что пятерки и десятки сразу бросятся в глаза, в отличие от фунтовой бумажки. Ну, и сколько там всего?

Они вместе пересчитали деньги.

– Семьдесят восемь фунтов.

– А сколько он снял со счета?

– Восемьдесят один.

– Стало быть, себе оставил три. Из чего следует, что отсутствовать он предполагает не слишком долго.

– А мне так кажется, что возвращаться он вообще не собирается, – пересохшими губами выговорила Мэй.

– А почему он вообще ушел? – Крук бросил на нее острый взгляд.

– Он был чуткий человек, – просто ответила она.

Крука не назовешь сентиментальным человеком, но и он в этот момент почувствовал, что его охватывает дрожь. Вопреки распространенному мнению, кое-какое воображение у него имелось. Судьба Ферриса виделась ему сейчас не глазами самого этого человека, но глазами женщины, вышедшей за него замуж, женщины, которая, не выказывая своих сложных чувств, все еще его любила, но чувствовала, что этой любви недостаточно для того, чтобы исцелить раны, нанесенные ему войной, и ее последствия. Думать об этом было невесело. Где он? На дне каменоломни, или реки, или на шпалах, а то и на веревке, свисающей с дерева в каком-нибудь уединенном месте, – нет, удивляться тому, что она так потрясена, не приходится.

– Почему три фунта? Почему не десять шиллингов? Уж дураком-то его никак не назовешь. Наверняка у него есть некий план. В этом вы можете не сомневаться.

Ему хотелось бы узнать кое-что еще, но сейчас задавать новые вопросы бесполезно. Найдутся другие, кто сможет на них ответить. Он сказал, что будет завтра утром в морге, и уже шагнул к двери, когда она спросила безжизненным тоном:

– А с этим мне что делать?

– Деньги – ваши.

– Нет, я про другое: полиции сообщить?

– Есть одно хорошее правило: никогда не говорить полицейским больше, чем нужно. Они ведь про деньги не спрашивали, верно? Не спрашивали. Скорее всего просто не думали, что у человека, получающего три фунта в неделю, остается что откладывать. Дождитесь утра. Если спросят прямо, скажите все, как есть. Если нет, держите язык за зубами. Правда, если бы все так поступали, жилось бы мне гораздо хуже, чем сейчас.

Глава 4