Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

– Я выключила, когда пошла спать. У мистера Росса и так расходов хватало, нечего деньги на ветер швырять.

– Если бы он позвонил в дверь, кто-нибудь бы услышал?

– Нет, никто.

– И если то был человек, который знал расположение дома, он, наверное, обошел бы дом, посмотрел, не горят ли там окна?

– Отчего же, мог и сходить.

– В этом случае он бы прошел садом?

– Да.

– Мог он, предположительно, из сада войти в дом той дверью, что из холла?

Старуха призадумалась.

– Мог? – настаивал я.

– Нет, только если он в самом деле знал дом.

– Что вы имеете в виду?

– Там что-то неладно с замком, всегда не ладилось. Ключ поворачивается, но не до конца.

– Значит, дверь снаружи можно открыть?

– Ну если по ней посильней стукнуть. Посторонний подумает, что она заперта.

– Но тот, кто знает дом изнутри, он бы дверь открыл, да?

– Да, пожалуй.

– И вот он вошел внутрь и, зная расположение дома, мог бы пойти наверх?

– Ну, если бы у него духу хватило.

– Чтобы убить, требуется немалое присутствие духа.

– А зачем ему было идти в комнату мистера Росса?

– Возможно, он хотел с ним повидаться.

– Тогда почему он не направился в спальню? Ведь мистер Росс только изредка, когда хотел прилечь ненадолго, пользовался той комнатой. Раньше-то это была комната мистера Гарри…

Я едва удержался, чтобы не ахнуть.

– Разве не более вероятно, – сказал я, – что он решил, что в доме никого нет, и страшно перепугался, когда обнаружил кого-то в этой постели? А потом увидел, что мистер Росс просыпается, и с перепугу прижал ему подушку к лицу, чтобы тот не поднял тревогу?

– А что, вполне… Но чем вы докажете, что так оно и было на самом деле?

– Не знаю… пока.

Так или иначе, было похоже, что я продвинулся в своих разысканиях вперед.

В тот же день, отобедав, я прогулялся до проулка Литл-Дэвид-лейн. Дверь в стене открылась легко, и я попал в неухоженный сад Россов, где, судя по его виду, давненько никто не прогуливался. На полпути к дому стоял летний домик, вроде застекленной беседки. Я зашел туда посидеть на деревянной скамейке, покурить и собраться с мыслями. Только отбросил спичку, как взгляд мой зацепился за окурок, валявшийся у моих ног. Кто знает, может, он валялся там много лет, в беседке было достаточно для этого сухо, и все-таки я внимательно его осмотрел. На нем была маркировка: «Х.Х.Х.»

Я так и сел. Сердце застучало в моих ушах. Я вспомнил, как Гарри Росс предлагал мне сигарету. «Хотите? Они, правда, дешевые. Отец говорит, только африканцы могут курить такое, но зато это курево мне по средствам. Я беру его у одного парня на Хаундсдитч-стрит». Табак оказался такая дрянь, я едва было не задохнулся. В жизни не курил таких крепких. И вот теперь я поднял с полу окурок именно этого, бесспорно, редкого сорта. Я внимательно осмотрелся и обшарил весь пол. Другого окурка не обнаружил, но зато нашел обгорелую восковую спичку. Долго я там сидел, держа на ладони две эти находки…

Поначалу казалось, что я достиг чего-то значительного, но на кого, кроме меня, произведут впечатление эти улики? Убедить англичан в отцеубийстве всегда непросто. Куда охотней они верят в преступных жен. Женам порой из брачных уз выход один – смерть, тогда как у молодых людей в наличии другие лазейки. Они могут уехать, так или иначе заработать себе на жизнь, они не связаны обетами и чувством долга. Ну хотя бы таким, тяготу коего ощущают на себе многие жены… Что у меня есть? Рассказ юного Росса, лживость которого я могу доказать, его собственное признание, что в ту ночь он находился поблизости от места преступления, нескладную его повесть про то, что повлекло его в Селби. Все это вряд ли растопит сердца присяжных. Да, было жизненно важно убедить суд в том, что в ту ночь он был в доме, а я понятия не имел, как это сделать…

Люди Крука работали эффективно. Через двое суток у него было чем меня порадовать.