Замурованная. 24 года в аду - Найджел Кауторн (2010)

Она была совсем еще незрелой девочкой и не сознавала всей тяжести своего положения. Ее отец командовал всегда, и ребенком она выказывала ему свое полное подчинение, но почему-то он относился к ней совсем не так, как к ее братьям и сестрам. «Я не знаю почему, – сказала она, – но мой отец просто выбрал меня себе».

Позже она рассказала полиции, что отец мог наброситься на нее без предупреждения: в машине, на прогулке в лесу – и даже в подвале. А он тем временем все отрицал и клялся, что вступил с дочерью в сексуальный контакт лишь спустя некоторое время после того, как запер ее в подвале. Элизабет с ужасом ждала его возвращений, когда он приходил и безжалостно использовал ее, исходя из уверенности, что она принадлежит ему. Она была его имуществом, которым он был вправе распорядиться так, как ему заблагорассудится.

«Я не из тех, кто растлевает детей, – сказал он. – У нас с ней был секс только намного-намного позже».

Тем не менее стало ясно, что творилось что-то нехорошее, – слишком очевидны были сигналы. Элизабет, и так ощущающая себя белой вороной среди одноклассников, еще глубже ушла в себя. Криста Вольдрих, ее лучшая школьная подруга, сказала, что Элизабет всегда нужно было быть дома через полчаса после звонка с уроков. «Она никогда не разрешала мне приходить к ней в гости, – вспоминала Криста. – И всегда объясняла это только тем, что у нее очень строгий отец. Я никогда не видела его, но из-за влияния, которое он имел на нее, он всегда стоял между нами, и я почти чувствовала его постоянное незримое присутствие».

Еще одна школьная подруга рассказала, как пугала Элизабет мысль о том, «чтобы не успеть домой вовремя». «Когда мы приходили к ней домой, то всегда уходили сразу же, стоило только вернуться ее отцу».

Криста сказала, что, когда Элизабет вступила в переходный возраст, стало бросаться в глаза, насколько боязливо чувствовала она себя вне стен класса: «Мне казалось, что в школе она ощущает себя свободнее, чем дома. Иногда, когда пора было возвращаться домой, она вдруг умолкала – и следом за ней я. Это было своего рода немое подчинение».

Теперь уже известно, что отец избивал Элизабет. Другие одноклассники вспоминали, что девушка иногда прогуливала уроки физкультуры из страха, как бы учитель не заметил синяков, которыми было покрыто все ее тело. Криста Готцингер, одноклассница Элизабет, с которой отец обращался также жестоко, сказала: «Мы научились терпеть побои... Мы научились собираться с силами, даже когда боль была невыносимой».

О том, что Фрицль бил своих детей, поведала и еще одна школьная подруга, пожелавшая остаться неизвестной. «Он не лупил их, не давал пощечин, – сказала она. – Он наносил удары кулаками. Ее брат как-то сказал мне: „Эта скотина когда-нибудь забьет нас до смерти“».

Элизабет росла, взрослела и с каждым годом становилась все более женственной. Тогда Фрицль стал пугающе собственнически относиться к своей дочери. Он впадал в безудержный гнев, если она модно одевалась, делала макияж или засматривалась на мальчиков. Криста Вольдрих видела, какое действие производят на Элизабет эти вспышки бешенства. «Она стала очень угрюмой и замкнутой, – сказала Криста. – Ей нельзя было ни выходить вечером за порог, ни приглашать друзей к себе. Мне кажется, только в школе она чувствовала себя спокойно, хотя никогда не была отличницей».

Она развивалась совсем не так, как многие другие девушки. У нее не было ни малейшего шанса сблизиться с парнем или просто влюбиться. «Она была такой красивой, что у нее могло бы отбоя не быть от кавалеров, но их никогда не было, – сказала Криста. – Она просто сидела тихо в углу, и никто не замечал ее. Когда я вспоминаю об этом, то не могу понять, почему учителя не заподозрили, что что-то здесь не так?»