Спортивный ген - Генрих Небольсин (2018)

Приехали на первый съёмочный день всей семьёй. Одесский пляж. Киношники в сторонке под зонтом собрались, что-то обсуждают. И целый пляж чернявеньких, активных детей и взрослых. Нас раздели до плавок и отпустили знакомиться.

Вокруг ходили маленькие смуглые турки и турчанки. На песке сидели соответственно взрослые турки, их родители. Сидящая на соседней подстилке толстая турчанка закричала мужу:

– Сёма! Достань из воды арбуз! Будем завтракать! Сёма! Ты слышишь меня? Сёма!

– Ой, не кричите! – ответила ей другая турчанка, сидящая с маленьким ребёночком на руках. – Вы разбудите мне Бореньку. А если Боренька откроет рот – вам будет мало места даже на этом огромном пляже.

– Женщина! – крикнул поджарый турок, сидевший прямо перед нами. – Не будите Борю. Я слышал, как этот ребёнок просыпается, чтоб он был здоров. И хочу вам сказать: его мама знает, о чём говорит!

В это время от киношников отделился пузатый человек с мегафоном, в шортах и расстёгнутой рубашке. Проваливаясь в вырытые детьми ямы, побежал к нам. Ещё не добежав, он закричал:

– Мадам и месье! Кончайте геволд. На этом пляже некоторые ещё и работают! Дайте нам в уши немного тишины!

Он сделал внушительную паузу, после чего сказал со значением:

– Заранее благодарю, хотя и не надеюсь!

Мы с братом быстро нашли общий язык с этими турками. Рыли с ними ямы, делали гроты и купались. Я собирал рачков-отшельников, а брата укусил краб… Когда, собственно, мы снимались – я даже не помню. Пропустил эти моменты. Зато две недели на пляже сделали нас с братом ещё смуглей, и мы стали ещё больше похожи на маленьких турков.

Когда мы пришли на премьеру фильма «Солёный пес», чтобы увидеть себя на большом экране, выяснилось, что две недели съёмок вместились в полторы минуты экранного времени. Брат, внимательно следивший за происходящим, вдруг больно ущипнул меня и ткнул пальцем в экран:

– Видел! – сказал он, – это была моя нога…

Нога брата оказалась единственным доказательством того, что мы в этом фильме снимались. Но с этим нас примиряли сумасшедшие деньги, кажется, 120 рублей, которые мы заработали.

Ночь в музее

Мой брат в трудные времена устроился охранником в Одесский археологический музей. За музеем установилась дурная слава. В нём происходит всяческая чертовщина, и охранники сбегали оттуда после первой же смены.

После дежурства мой хорошо технически образованный брат рассказывал мне:

– Дураки эти охранники. Всё, что было ночью, – легко объяснить.

И стал перечислять:

– Шаги в большом зале – это классика: из-за перепада температур паркет сужается и начинает скрипеть. Удары в окно… Слышал, какой ночью был ветер. Тени, бродившие по залам, – просто машины по улице с зажжёнными фарами проезжали, а свет на скульптуры падал…

– Я только одного пока не понял, – добавил брат, – кто тумблер над моим рабочим столом всю ночь включал и выключал. Включал и выключал…

Как-то старший брат мне сказал…

– Моей приятельнице нужно обработать паяльной лампой дверь. Содрать старую краску. Возьмёшься? Она хорошо заплатит.

Я взял лампу, взял друга, чтобы не скучно было, и поехал обдирать дверь. Управились довольно быстро… На следующий день звонит брат. Говорит:

– Чем ты так приятельницу мою обаял? Говорит, «такой хороший мальчик, вдумчивый, интеллигентный».

– Даже не знаю, – говорю. – Я не специально…

– А приятель твой не понравился. Говорит: наглый, хамоватый… Но я не поэтому звоню… Я ей сказал, что ты сейчас ни с кем не встречаешься, и она предложила познакомить тебя с племянницей. Так что – если интересно – можем подъехать к ней вместе. На «смотрины».

Дело хорошее. Поехал с братом. Приятельница дверь открыла. Повела нас на кухню. Предложила чай. Говорит:

– Присаживайтесь. Племянница приедет минут через пятнадцать…