Дорогами тьмы - Филиппа Грегори (2012)

– Нам придется остаться, – решительно сказал Лука вопреки снедавшему его страху. – Я – расследователь, назначенный самим папой римским. Я должен понять, что здесь происходит, и по возможности вернуть эти заблудшие души к Богу и наставить их на путь истинный.

– Как по мне, так вам лучше убраться отсюда куда подальше, – нахмурилась хозяйка. – И не говорите потом, что я вас не предупреждала. Эта зараза цепкая – один подхватил, передал другому. Не хотите же вы, чтобы барышни, задрав юбки, пустились в пляс.

– Ни за что. – Изольда гордо вскинула подбородок, хотя дрожала, как осиновый лист. – С этими людьми у меня нет ничего общего. Это не танцы, а невесть что. Кажется, они валятся с ног и вот-вот упадут от изнурения.

– Все так, – мрачно кивнула хозяйка. – Сами упадут и других за собой на дно потянут.

– Сегодня мы ночуем здесь, – постановил Лука. – Нам нужны комнаты и стойла для лошадей. Я разберусь, что тут творится. И, если будет на то Господня воля, завтра мы все разузнаем и уедем отсюда.

Фрейзе встрепенулся.

– Пойду позабочусь о лошадях. Если ты справишься с расследованием в мгновение ока и завтра на заре мы отправимся в обратный путь, радости моей не будет предела. Чем быстрее мы с этим покончим, тем меньше вероятность, что кто-нибудь из нас заразится. Помнишь, как она схватила меня за руку и потащила за собой?

– Еще бы, – Лука помрачнел. – Ведь это я схватил тебя за другую руку и оттащил от нее.

Лука лично проследил, чтобы девушек разместили с комфортом в дальней части дома, в комнате, выходящей в сад и на крохотную лужайку, куда не долетали запахи из конюшни и не доносились звуки барабанной дроби с центральной площади. Когда девушки спустились вниз и присоединились к мужчинам в обеденной зале, расположенной в той части гостиницы, что выходила окнами на улицу, они приотворили ставни и увидели безостановочно кружащих по площади танцоров, шаркающих в полузабытьи одеревенелыми ногами, словно их вынуждали это делать. Только когда солнце скрылось за горизонтом, они повалились снопами на булыжную мостовую и на крылечки домов и застонали, жалуясь на боль в ногах и крайнее изнеможение. Какая-то женщина в чудесном наряде одной из горных деревень лишилась чувств, но ее кавалер не обратил на нее никакого внимания и оставил лежать бездыханной на каменистой дороге, бросил умирать, как собаку, мгновенно позабыв о ней.

Лука пробежал глазами свитки, оставленные братом Иеронимом.

– Причины болезни никому не известны, – прочел он. – На юге считают, что ее вызывает укус паука-тарантула, поэтому танцы этих несчастных называют «тарантеллой». Однако в других местах недуг этот, похоже, вспыхивает и угасает безо всяких на то причин.

– Необходимо поговорить с этими людьми, выяснить, почему они начали танцевать, – сказал брат Пьетро.

– Они присмирели. Самое время пойти поговорить с ними.

Лука обернулся к Изольде и Ишрак:

– Я прошу вас никуда не выходить из комнаты.

Изольда кивнула, и даже Ишрак не кинулась отстаивать свое право на свободу передвижения.

– Ты берешь с собой Фрейзе? Уверен, что ему ничто не грозит? – спросила она.

– Я бы хотел, чтобы он отправился со мной, – признался Лука. – Но только если он сам изъявит желание.

– Я пойду, – выступил вперед брат Пьетро. – Я могу тебе пригодиться.

Лука колебался.

– Вам троим лучше остаться здесь. Будете за нами наблюдать. И если над нами сгустятся тучи, вы вызволите нас из передряги.

Ишрак кивнула.

– Когда желание танцевать захватит тебя, подними правую руку, и мы кинемся тебе на помощь.

Брат Пьетро высунулся на улицу, там осталась всего одна пара: привалившись друг к другу, мужчина и женщина на последнем дыхании медленно топтались по площади.