Страсть Клеопатры - Энн Райс, Кристофер Райс (2017)

Ее отец был убежден, что сны Сибил были отражением ее врожденного таланта, и поэтому поощрял то, что она их подробно описывала, и таким образом первым ее по-настоящему литературным произведением стал дневник с записанными сновидениями. Сейчас, став автором примерно трех десятков популярных романов, действие которых происходило в Древнем Египте, она знала о том, как люди реагируют на печатное слово, даже, наверное, больше своих родителей. Возможно, это и не было образцом высокой литературы нынешней эпохи, но книги Сибил волновали ее преданных читателей и расходились успешнее, чем, например, произведения Генри Райдера Хаггарда, Артура Конан Дойла и еще целого легиона других популярных англоязычных писателей.

Но та роль, которую в ее творчестве играли сны, оставалась ее тайной. Правда, с недавних пор ее сновидения были полны страха и мучений, и выглядело это так, будто какая-то темная сторона ее натуры, прежде где-то глубоко похороненная, теперь вдруг вырвалась на поверхность в результате какого-то потрясения. Вот только какого?

Могла ли стать причиной этого ее скорбь по родителям? Но ведь прошло уже три года с тех пор, как они оба утонули в результате ужасного несчастного случая на воде.

А может быть, виной всему пьяные выходки ее братьев? Если так, то почему многие ее странные сны связаны с далекими краями и почему она видит их как бы чужими глазами, глазами незнакомки, способной на убийство? Если причиной ночных кошмаров были Итан и Грегори, то почему они сами в них ни разу не появились?

Непонятно, можно ли было считать это подсказкой свыше, но только в этот момент из прихожей снизу послышался шум и поднялась суматоха – это явились домой ее братья.

– Сибил! – прогремел со стороны лестницы голос Итана. – Джину! Джину всем!

«Мои дорогие папа и мама, – начала молиться она, – прошу вас, как было бы здорово, чтобы ветер принес домой ваши души и вы врезали бы вашему сыну, этой ужасной неблагодарной пьяни, прямо по его противной физиономии!»

– Сибил! Просыпайся! Мы пришли не одни! – Теперь к Итану присоединился и Грегори. – Если, конечно, ты там не с поклонником. В этом случае мы приносим свои соболезнования!

Это его замечание вызвало внизу взрыв хохота, в том числе женского.

Было три часа ночи, вся прислуга спала на мансарде, и ее звали в качестве служанки. Чтобы прислуживать кому? Какую приличную компанию можно было ожидать в три часа ночи?

Сибил опустила ноги на холодный деревянный пол и, запахнув халат, обвязала вокруг талии пояс.

Она вышла на верхнюю площадку широкой массивной лестницы, и ее братья вместе со своими подругами недовольно уставились на нее снизу вверх, так, как будто Паркер-хаус был гостиницей, а они четверо – запоздалыми посетителями, которых нагло заставляет ждать медлительная консьержка.

Итан был намного выше брата. Он был бы чертовски красив, если бы из-за постоянного пьянства не перестал следить за своими роскошными черными волосами, превратив их в лохматую гриву; кожа на его лице была покрыта нездоровыми пятнами, нос покраснел, опух и стал похож на луковицу. У Грегори, который был едва ли не вдвое ниже старшего брата, фигура напоминала грушу; он носил пышные рыжеватые усы, но исключительно из-за того, что так он казался себе старше и выглядел более солидным бизнесменом, чем был на самом деле.

Их подруги в этот вечер были одеты в скромные, свободно спадающие платья, которые и прикрывали, и в то же время каким-то образом оголяли их длинные ноги. Этот стиль моды совсем недавно стал популярен среди девушек, особенно среди частых посетительниц джазовых клубов. Сибил это не особо интересовало, и поэтому она всегда забывала название этого стиля: что-то отрывистое, резкое – слово, напоминающее какую-то птицу.