Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

– Послушайте меня оба, – сказал Найджел, беря себя в руки. – Я не хотел совать нос в ваши тайны, но с тех пор, как я здесь, нельзя было не заметить, что Софи чего-то недоговаривает и в этом как-то замешан Юстас Баннет.

– Я думала… Не понимаю, с чего вы взяли, – перебила она.

– При каждом упоминании Баннета вы изо всех сил стараетесь вести себя естественно. Это всегда заметно. Можно с успехом изобразить кого угодно, кроме себя самого в естественном состоянии.

– Разговор принимает метафизический оборот, – сказал доктор Кэммисон. – Нет, Софи, нужно ему рассказать. Как знать, не понадобится ли нам вскоре его помощь.

– Помощь? – Софи, внезапно догадавшись о чем-то, схватилась за подлокотники – только так она могла унять дрожь в руках. Герберт наклонился над спинкой кресла, взял супругу за плечи и с профессиональным педантизмом начал рассказ:

– Как ни крути, с Баннетом меня многое связывает. Вскоре после того, как мы поселились здесь, он обратился ко мне за медицинским советом. Это было щекотливое дело, поскольку он тогда пользовался услугами доктора Эннерли, а профессиональная этика не позволяет лечить пациента без разрешения его врача. Я, разумеется, сообщил об этом Баннету. Он сказал, что Эннерли… его не устраивает и что я поступлю глупо, если не приму предложение. Его деньги, мол, не хуже ничьих других, и далее в том же духе. Я ответил – довольно жестко, пожалуй, – что у нас не принято двурушничать. Баннет явно не привык к такому обращению и сильно разошелся – помянул всех врачей с их суевериями и прочее. Я решил, что вопрос исчерпан, но вскоре Баннет рассорился с Эннерли и отказался иметь с ним дело, а потом опять явился ко мне. Эннерли повел себя как порядочный человек. Так я и стал лечащим врачом Баннета. Он был тяжелым ипохондриком: вбил себе в голову, что страдает то ли язвой желудка, то ли перитонитом, то ли еще чем. Диагноз, конечно, не подтвердился. Я назначил ему диету – не сомневаюсь, Эннерли назначил бы точно такую же, – и Баннет очень скоро пошел на поправку. К сожалению, вскоре после этого он стал набиваться к нам в друзья: приглашал ужинать, присылал ящиками вино. Я этого типа не выносил, а к тому времени до меня дошли слухи с пивоварни, которые нравились мне еще меньше. Я не представлял, чего он от меня хочет, пока это не стало очевидно. Он, э-э…

– Он начал со мной заигрывать, – вмешалась миссис Кэммисон. – Противный коротышка! Хотя это было так нелепо, что я не могла не посмеяться над ним.

– А Баннет оказался не из тех, кто может оценить шутку? – спросил Найджел.

Герберт Кэммисон серьезно посмотрел на него.

– Да, не из тех. И я лучше сразу скажу: тот, кто его прикончил, заслужил бесплатное пиво за счет государства до конца своих дней. Баннет был асоциальным паразитом самого худшего сорта, и в порядочном обществе его давно засадили бы за решетку – хотя в порядочном обществе такой, как он, и не смог бы существовать. Впрочем, это к делу не относится. Его – назовем их так – ухаживания за Софи были только симптомом, малозначительным по сравнению…

Софи Кэммисон усмехнулась.

– Дорогой, – сказала она, беря мужа за руку, – как жаль, что моя честь так низко стоит в твоей шкале ценностей.

– Твоя честь может сама о себе позаботиться, и с успехом, должен заметить, – невозмутимо ответил Герберт. – Рабочие на пивоварне куда более уязвимы. В общем, спустя какое-то время Баннет оставил Софи в покое – по крайней мере, на время. Тогда-то и начали выясняться другие неприглядные факты. На пивоварне работало немало моих страховых пациентов, и я удивительно часто наблюдал у них производственные травмы и профессиональные заболевания. Конечно, это не мое дело – собирать сплетни; с другой стороны, я считаю, что врач не имеет права безразлично взирать на социальные условия. Предотвращать болезнь не менее важно, чем лечить ее.

– Правильно! Правильно! – воскликнул Найджел. – Эти старомодные китайские принципы чудо как хороши.