Перфекционистки - Сара Шепард (2014)

Джулия поежилась, на нее вновь нахлынули мрачные воспоминания. Она постаралась побыстрее избавиться от них. Нет, сейчас она определенно не желала думать о Нолане.

Миновав ворота, Джулия направилась на задний двор, чувствуя в груди знакомый трепет, посещавший ее на каждой вечеринке. «Обойдется ли сегодня? Что если кто-нибудь меня раскусит? Что если кто-нибудь догадается?» Поэтому Джулия проделала то, что делала всегда, – успокаивающий трюк, который она вычитала несколько лет назад в книжке под названием «Дзен: руководство к обретению спокойствия»: стала считать, дышать и попыталась вернуть себе душевный покой. «Раз. Два. Три. Четыре. Пять». Потом встряхнула руками, сделала глубокий вдох и растянула губы в ослепительной улыбке. В улыбке для вечеринок. В улыбке: «я-Джулия-и-все-меня-обожают».

В доме пульсировал тяжелый ритм дабстепа, то и дело заглушаемый смехом и криками. Каменная чаша фонтана была уже забита красными пластиковыми стаканами, там же валялся чей-то айфон. Несколько гостей сидели в садовых креслах, погрузившись в разговор, вокруг колыхались клубы дыма от ароматизированных сигарет. При виде Джулии все приветственно махали руками, лица расцветали от радости.

– Выглядишь сногсшибательно, – проворковала худая Рената Томас, капитан команды по гимнастике.

– Джулия! – закричала Хелен Робинсон, с которой Джулия вместе ходила на химию, бросаясь к ней с распростертыми объятьями. Еще три девушки обняли ее. Джулия вдыхала фруктовый запах их волос и стоически терпела тиски любящих рук. Когда она наконец вошла в дом, ей казалось, будто с ней поздоровались буквально все.

Пульс Джулии начал замедляться. Разумеется, все будет отлично. Волноваться совершенно не о чем. Никто и не думает доискиваться, что она скрывает. Все ее обожают, и так будет всегда.

Джулия довольно рано поняла, как заставить других полюбить себя. И это оказалось очень полезным навыком – потому что, если люди самозабвенно восхищаются тем, какая ты остроумная, стильная и милая, у них просто не остается времени замечать твои… скажем так, маленькие странности. Например, почему ты никогда никого не приглашаешь к себе домой. И почему никто даже не знает, где ты живешь. Никто на это не обращал внимания, потому что, в отличие от заносчивых учеников Бэкона, Джулия была великодушной королевой школы. Она облегчала людям задачу любить ее – и они платили ей обожанием.

– О боже, Джулия! – раздался возглас, заставивший Джулию отвлечься от своих мыслей. – Мы с тобой просто двойняшки! Обалдеть, скажи?

Перед Джулией стояла Эшли Фергюсон, ученица одиннадцатого класса средней школы Бэкон Хайтс и единственный человек на свете, с которым Джулии с очень большим трудом удавалось быть милой.

Ну, то есть Джулия предполагала, что это Эшли – на самом деле у нее возникло жутковатое ощущение, будто она смотрит в зеркало. Они с Эшли были примерно одного роста и веса, а недавно Эшли выкрасила свои волосы в тот же рыжеватый цвет, что у нее. И стала пользоваться теми же блестящими ореховыми тенями для глаз и тем же бесцветным блеском для губ. А сегодня вечером – но как, как она узнала? – Эшли вырядилась в то же платье от «BCBG», что было на Джулии. Только туфли у них были разные – на Эшли, кажется, Jimmy Choo, а на Джулии босоножки Nine West, купленные на распродаже.

Девочки часто копировали стиль Джулии. Если в пятницу Джулия красила ногти в ярко-синий цвет, то можно было не сомневаться, что в понедельник половина учениц явится в школу с синими ногтями. Обычно это позволяло Джулии чувствовать себя особенной и влиятельной, но с Эшли она все чаще ощущала себя героиней фильма «Одинокая белая женщина»[13].

Эта девица слишком старалась. Это было вызывающе. Неприлично. Неловко. Если бы Джулия рассказала о ней своему психотерапевту Элиоту Филдеру, тот наверняка сказал бы, что Эшли была именно такой, какой страшилась стать сама Джулия, если ее секрет выйдет наружу, – жалкой, осмеянной, отчаявшейся.