Ему казалось, что сквозь открытое окно все еще слышится заунывный хор фермерских клаксонов. Это все-таки Бонн, внезапно пришла мысль. А эта дорога – наш мирок. Сколько названий она имеет на участке всего в пять миль между Мехлемом и Бонном? Шесть? Семь? Вот так и мы. Ведем никому не нужную словесную баталию. Непрестанная, выхолощенная какофония заявлений и протестов. И как бы ни совершенствовались модели машин, как бы ни увеличивалась их скорость, какими бы опасными ни становились столкновения, какими бы высокими ни строились здания вокруг, маршрут остается неизменным, а его конечная точка не имеет никакого значения.

– Давайте побыстрее покончим с остальным. Вы согласны, Микки?

– О боже, конечно, согласен!

И оказавшийся в центре внимания Краббе начал длинную и путаную историю, услышанную им от корреспондента «Нью-Йорк таймс» в Американском клубе, который сам узнал ее у Карла Хайнца Зааба, а тот, в свою очередь, подслушал в разговоре каких-то офицеров ведомства Зибкрона. Суть сводилась к тому, что Карфельд на самом деле успел вчера побывать в Бонне. После участия в беспорядках кельнских студентов он не вернулся, как полагали все, в Ганновер, чтобы подготовиться к завтрашнему митингу, а тайно проник по задворкам в Бонн, где у него прошла секретная встреча.

– По слухам, у него состоялся приватный разговор с Людвигом Зибкроном, понимаете, Роули? – говорил Краббе, но если в его голосе когда-то еще звучала убежденность в собственной правоте, теперь ее почти заглушили бесчисленные выпитые коктейли.

Тем не менее Брэдфилда это сообщение вывело из себя, и он отозвался со злостью:

– Мне постоянно твердят, что он тайно разговаривает с Людвигом Зибкроном. Спрашивается, какого дьявола мы должны придавать этому значение? Почему бы им не побеседовать друг с другом? Зибкрон отвечает за обеспечение общественного порядка, а у Карфельда полно врагов. Впрочем, уведомите Лондон, – устало добавил он, сделав очередную запись. – Отправьте телеграмму с изложением слуха. Большого вреда не будет.

Внезапно на металлическую раму окна обрушились крупные капли начавшегося дождя, и их громкий стук заставил всех вздрогнуть.

– Что-то станется теперь с состязаниями команд стран Содружества? – произнес Краббе, но его озабоченность снова никто не пожелал разделить.

– Теперь к дисциплинарным вопросам, – продолжил Брэдфилд. – Завтрашний митинг в Ганновере начинается в половине одиннадцатого. Странное время для демонстрации, но, насколько я понимаю, после обеда у них намечен футбольный матч. Здесь играют в футбол по воскресеньям. Не могу представить, каким образом это может повлиять на нас с вами, но посол просит всех сидеть по домам после заутрени, если только у кого-то нет срочных дел в посольстве. По настоянию Зибкрона, дополнительный контингент немецкой полиции будет дежурить у главных и задних ворот на протяжении всего воскресного дня. И еще: по каким-то странным соображениям, он хочет разместить своих людей в штатском среди публики во время соревнований сегодня днем.

– Они и в штатском выглядят как сотрудники полиции, – прошептал де Лиль, припомнив старую шутку. – Никогда прежде не видел такого.