Наследие Дракона - Дебора А. Вольф (2018)

Глупые людишки, – пробормотал Курраан у нее в голове. – Жизнь – боль.

Жизнь – боль, – согласилась Хафса. – И только смерть приходит без труда. Взламывание запечатанных гробниц еще ни разу не привело ни к чему хорошему.

– Пойдем, – сказала она молодому принцу и отвернулась. – Мы почти на месте.

Последний виток лестницы оказался почти вертикальным и был настолько узок, что плечи Хафсы Азейны прикоснулись к голому серому камню с обеих сторон. Между камнями беспрепятственно росли мох и грибы. Подъем был медленным и опасным. Это была естественная защита от вражеских атак. Хафса Азейна быстро прошла по гладким камням, лежавшим на самой вершине откоса, и повернулась, чтобы взглянуть на Левиатуса. Тот с трудом взобрался на скользкую ото мха и плесени вершину, но его дыхание по-прежнему было ровным.

С усмешкой осмотрел он свой испорченный наряд и перевел взгляд на Хафсу.

– Довольна?

Улыбка пробилась сквозь ее решительную оборону.

– Можешь считать, что справился.

Дракон Солнца Акари набрал в крылья пустынного ветра и поднялся, высокий и ослепительный, над переливающимися белыми постройками Эйш Калумма. Хафса Азейна провела Левиатуса по тропинке, скрывавшейся под тенистыми кронами деревьев, с таким вниманием и нежностью высаженных матерями: были тут и платаны с шелковицами, и плоды лотоса, сандаловые и сантовые деревья. Они служили незаменимым источником фруктов и тени, а в это время года земля под ногами была устлана опавшими соцветиями. Вашаи относились к деревьям с обожанием, терлись об их кору и дремали в тени. Они готовы были напасть на любого двуногого, осмелившегося срубить хоть одно деревце на дрова.

Многие из местных любимцев считались в этом месте желанными гостями. Они запечатлевались в мраморе и граните – резьбой столь тонкой работы, что казалось, будто вся гордость вашаев покоилась в этой благостной тени. Тут лежал, растянувшись во весь рост, большой черногривый кот, там стояла, подняв голову, и глядела на воду кошка, возможно, думая о том, чтобы призвать свой прайд на охоту. Другой молодой самец с растрепанной рыжеватой гривой крепко спал, свернувшись в тугой клубок. У его головы лежала гирлянда из пальмовых листьев и цветов, а земля вокруг казалась выжженной. Совсем недавно кто-то совершил здесь огненное подношение – человек, тоскующий по сердечному другу.

Хафса Азейна отвела взгляд от свидетельства чужой скорби.

– Как красиво, – прошептал Левиатус. – Никогда бы не подумал, что здесь так красиво.

Чем дальше по Материнской роще вела его Хафса, тем старше были каменные статуи, изъеденные ветром, временем и горем. Они изображали стареющих вашаев с пострадавшими в битвах клыками и выражением глубокой мудрости во взглядах. Подобно своим человеческим спутникам, великие кошки в давние времена жили намного дольше. Шеи многих древних статуй были украшены свежими венками, хотя любившие их люди также давно покоились в земле. Некоторые из вашаев по старому обычаю сидели или лежали, привалившись к кускам белого мрамора. Хафса Азейна и Левиатус прошли мимо кота в самом расцвете лет – его шкура была покрыта пятнами белого золота и бронзы, а черная грива и полосатые лапы сделаны столь искусно, что казалось, будто он вот-вот поднимет морду и зарычит.

Тут статуя действительно подняла морду и зарычала.

Левиатус вскрикнул и отпрянул, споткнувшись о каменный хвост и тяжело приземлившись на ворох цветов. Хафса Азейна уперла руки в бока, повернулась и уставилась на Курраана, который сидел теперь с широко открытой пастью, обнажив клыки в ликующей кошачьей усмешке.

– Неужели без этого нельзя было обойтись? – спросила она вслух, покосившись на Левиатуса.

Можно. Но так веселее.

Курраан мурлыкнул, удовлетворенный собственными действиями, и тряхнул гривой, прежде чем подойти и посмотреть, как поднимается на ноги Левиатус.

Чей это отпрыск? Пахнет, как твоя кошечка.