Сожженная заживо - Суад (2007)

Ассад же бунтовал тем больше, чем более уверенно себя чувствовал и чем больше мы его баловали. В доме он был как принц, и к тому же у нас не принято говорить мужчине, что он еще дитя, это серьезное оскорбление! И он кричал: «Я здесь у себя дома!» А мой отец не выносил этого. В деревне люди стали задавать друг другу вопросы, что за глупости делает Фатьма, почему она так часто возвращается к своему отцу. Может быть, ее видели с другим мужчиной? В подобных случаях сплетни распространяются стремительно. О ней говорили разное, но все это было абсолютной неправдой, она была очень порядочная девушка. К несчастью, если кто‑нибудь скажет хоть раз: «Она плохая», — она становится такой для всей деревни. И всё. Ее уже сглазили.

Мать моя была несчастна от всего этого. Иногда она пыталась успокоить отца, когда он нападал на Ассада:

— Зачем ты это делаешь? Оставь его в покое!

— У меня руки чешутся убить его! А ты, если посмеешь защищать его, отправишься вслед за ним!

Я видела, как Фатьма лежала на полу, а Ассад бил ее ногами по спине. Однажды у нее был подбит глаз, а лицо было все синее. Но мы ничего не могли ни сказать, ни сделать. Находясь меж двух огней — ненависти отца и жестокости брата, нам оставалось только прятаться, чтобы и нам не досталось.

Любил ли мой брат свою жену? В тот момент любовь была для меня тайной. У нас говорят о свадьбе, но не о любви. Между мужчиной и женщиной существуют не любовные отношения, а только покорность и полное подчинение. С девственницей, купленной для мужа, существует обязательное половое сношение. Иначе забвение или смерть. Так о какой любви можно говорить?

И, тем не менее, я вспоминаю об одной женщине из нашей деревни, той, что жила в самом красивом доме со своим мужем и детьми. Они были известны роскошью своего дома и своим богатством. Дети ходили в школу. Это была большая семья, потому что в ней двоюродные братья и сестры всегда женились между собой. Все у них было покрыто кафелем. Даже дорога, ведущая от дома, вымощена плиткой. В других домах был камень или песок, иногда асфальт. А здесь перед домом прекрасная аллея, обсаженная деревьями. Специально нанятый садовник ухаживал за домом и двором, окруженным кованой железной решеткой, блестевшей на солнце как золото. Этот дом бросался в глаза еще издали. У нас любят, когда блестит. Если у человека золотой зуб, значит, он богат! А когда он богат, это надо всем показать. Этот дом был очень современный, совсем новый, изумительный снаружи. Перед ним всегда были припаркованы две‑три машины. Конечно, я никогда не заходила внутрь, но когда проходила мимо со своими баранами, всегда об этом мечтала. Хозяина звали Хассан. Это был высокий господин, очень смуглый и элегантный. Он и его жена были очень привязаны друг к другу, их всегда видели вместе. Она была беременна близнецами и должна была родить. К несчастью, роды были неудачные, близнецы выжили, а женщина умерла. Мир ее душе, потому что она была очень молодой. Это были единственные похороны, которые я видела в деревне. Что меня поразило и взволновало — вся семья кричала и плакала, следуя за носилками, на которых лежало тело, и ее муж плакал больше, чем остальные. От горя он разорвал свою традиционную длинную белую рубаху, идя за телом своей жены. А ее свекровь тоже разорвала свое платье. Я заметила голые груди этой пожилой женщины, которые бились по ее животу, мелькая среди рваных лохмотьев ткани. Я никогда не видела такого безысходного отчаяния. Эту женщину, которую хоронили, очень любили, ее смерть потрясла всю ее семью и опечалила всю деревню.

Была ли я на похоронах или наблюдала за ними с террасы? Скорее всего, смотрела с террасы, потому что я была слишком мала. Но, во всяком случае, тоже плакала. Было очень много народу. Они медленно шествовали по деревне. И я никогда не забуду этого мужчину, плакавшего от горя и разорвавшего на себе одежду. Он был такой красивый, когда рыдал от любви к своей жене.