Багряная империя. Пепел кровавой войны - Алекс Маршалл (2017)

И’Хома помедлила лишь для того, чтобы херувим удобней устроился на ее спине, а затем спустилась по лестнице, растущей из стены огромного тронного зала. Хоть ей и не терпелось занять свое законное место, она заставила себя медленно и величаво пройти по этому истинному Саду Звезды. Игра света в живых райских кущах снова сделала И’Хому счастливым младенцем, восхищенным фигурками ангелов, подвешенными над колыбелью.

Выйдя из леса светящейся плоти, она перешла на другой берег озера по сплетенному из сухожилий мосту. Огромные херувимы сновали вдоль топких берегов, и еще более могучие ангелы вспенивали густую желтую воду, но И’Хома не сводила глаз с зиккурата. Он возвышался, словно остров, посреди священного озера, и, когда она взошла на нижнюю ступеньку у подножия башни, пылающая волна разбилась возле босых ног. Но не обожгла ее. Не могла обжечь.

И’Хома поднималась на зиккурат, смиренно глядя под ноги, пока не оказалась на самой вершине. Лишь когда теплые костяные ступени закончились, она подняла взгляд от окрашенных шафраном ног и узрела тронный зал Всематери. И ахнула от удивления. Вместо одного трона там стояло множество, полумесяцем выступая из верхней площадки зиккурата, словно зубцы короны.

Бо́льшая часть кресел оказалась занята.

Как бы ни потрясло И’Хому это несоответствие истинной природы рая ее ожиданиям, такое случилось далеко не в первый раз. Простой смертный почувствовал бы неуверенность, встретившись с диковинными древними созданиями, что расселись полукругом в этом святом месте, или даже испугался бы их зловещего вида.

Но И’Хома не была простым смертным. Она была величайшей из всех, кто когда-либо жил на Звезде. Она шагнула вперед, чтобы потребовать ответа у потустороннего синклита, ощущая при этом лишь злость на своего дядю, не сумевшего точно описать то, что ждет ее на Джекс-Тоте. Распятие было слишком мягким наказанием для ложного папы.

В полном молчании она насчитала тринадцать причудливых тронов из живой плоти, в каждом из которых, за исключением одного, бесстыдно расселись невероятные существа. Это напоминало гротескную пародию на святой престол, с той лишь разницей, что сидевшие выглядели еще более отвратительно, чем двенадцать кардиналов, которые постоянно лгали ей и заискивали перед ней.

От полумесяца занятых тронов в сердце рая И’Хому отделяла еще одна неожиданная преграда – Врата, растянувшиеся поперек верхней площадки зиккурата. Меньше любого из своих собратьев на Звезде, всего лишь дюжину ярдов в поперечнике, – но это, безусловно, были Врата. В отличие от огромных ям, с жадностью заглатывающих все и вся, через эту миниатюрную адскую пасть были переброшены узкие мостики из сверкающей белой кости.

– Я Черная Папесса И’Хома, Мать Полночи, Пастырша Заблудших, – объявила она, так и не дождавшись, что кто-нибудь из сидевших удостоит ее чем-то большим, нежели хмурый взгляд. – Я вернулась домой.

Необыкновенно толстый мужчина, обернувшийся в тогу из мерцающих белых блесток, вдруг разразился смехом и едва не вывалился из кресла. Остальные никак не отреагировали на грубость собрата, и его рев громким эхом отразился от прочерченной жилками крыши, испускающей бледно-зеленое сияние. И’Хома сжала кулаки, неуверенность и страх, которые она, пожалуй, все же ощутила при виде этой неожиданной картины, мгновенно покинули ее, и теперь в сердце разрастался гнев на этого мерзкого урода, что отважился смеяться над ней на исходе всех ее мытарств.

– Тихо! – выкрикнула И’Хома, но, к полному ее разочарованию, голос прозвучал тонко и слабо, так что раздутый мужчина засмеялся еще громче. Еще одно испытание. Она должна оставаться добродетельной, должна оставаться гордой и еще разгневанной. – Замолчите, вы, занявшие мой тронный зал, пока я не вышвырнула вас вон!