Багряная империя. Пепел кровавой войны - Алекс Маршалл (2017)

Растущая привязанность к иноземной пище была таким же неожиданным поворотом, как и решение Чхве продолжить обсуждение ее ночных песен. Но по крайней мере, он проветрил комнату, и, хотя никому не могло бы понравиться сообщение о том, что его ночные занятия слышны окружающим, Доминго решил, что любой оказавшийся в таком положении имеет право выяснить все до конца.

– Я что-нибудь говорила? – Кроваво-красные глаза смотрели в упор, словно перед переносицей висел паук и она настойчиво пыталась определить, какого именно вида. – Хоть что-нибудь? Повторите точно, что вы слышали?

– Что я слышал? – Доминго смутился, вспомнив невольное возбуждение прошлой ночи, и его щеки приобрели оттенок красного перца в кимчи.[2] – Да будет вам известно, капитан, я счел за лучшее не прислушиваться! Хоть это и было непросто, ведь вы так стонали…

– Сегодня ночью будете прислушиваться, – сказала она и, прежде чем челюсть Доминго упала в кашу, добавила с такой пренебрежительной гримасой, словно это он сам был извращенцем: – Нет… не к этому. Я просто буду спать, а вы послушаете, что я говорю во сне. Пообещайте, что утром повторите все мои слова. Если бы я сама могла это слышать…

Доминго отодвинул миску и вытер подбородок синей шелковой салфеткой. Он слишком зарос щетиной. Непорочные позволили ему и Чхве оставить при себе клинки, так что и бритву он получил бы без всяких проблем. Вопрос в том, сумеет ли он справиться с лезвием и не перерезать себе горло, если неверная стариковская рука даже простую ложку трясет так, что Доминго измазал кашей все лицо.

– Значит, послушаю, да? Я поклялся помогать вам… Да, я поклялся тем, чем поклялся, и больше об этом вспоминать не надо – по крайней мере, пока мы гостим у императрицы. Но я не клялся быть вашим дрессированным пуделем, и всю ночь сидеть у ваших ног с пером, и записывать все, что вы набормочете во сне.

– Не думаю, что собака смогла бы…

– Вы прекрасно поняли, что я имел в виду!

– Это очень важно, – заявила Чхве таким тоном, как будто выполнение ее просьбы решает все.

Изящная глазурованная чашка выглядела в ее огрубевших исцарапанных пальцах так же неуместно, как и в печеночного цвета ладони самого Доминго. Ведьморожденная явно преследует в этом деле какие-то свои интересы, или же он вообще ничего непонимает в людях.

– Ну что ж, раз это так важно, тогда…

Она не уловила сарказма, и Доминго пришлось объяснить доходчивей:

– Если это действительно важно, то стоило бы принять к сведению, что я не собираюсь проводить ночь в ожидании, не скажете ли вы что-нибудь во сне. И подумайте хорошенько о том, каким тоном обращаетесь ко мне, капитан Чхве, потому что полковник Хьортт не станет заниматься ерундой.

Дикорожденная рассеянно смотрела мимо Доминго, как будто его здесь вовсе не было. Продолжая глядеть в пустоту, она чуть приоткрыла рот, но не с целью что-то сказать или глотнуть чая, а просто провела языком по тыльной стороне клыков – через щербины на месте потерянных зубов Доминго это прекрасно видел. Может быть, она и в самом деле задумалась над его словами?

– Хорошо, – сказала она, переводя взгляд на него, и поставила чашку на место, так и не сделав глотка. – Вы будете первым, кому я доверю свою тайну, Доминго Хьортт. Поклянитесь, что сохраните ее.

– А кому я могу рассказать?

Доминго указал на розовые бумажные стены и расписанную узорами ширму. За неделю заточения они с Чхве не видели ни одного бойца из Кобальтового отряда. И ни одного непорочного, раз уж на то пошло, за исключением слуг, что приносили еду и каждый вечер провожали их по лабиринту пустых коридоров к большой купальне. В этих спускающихся лесенкой бассейнах с курящимися паром гротами и теплыми водопадами могла бы одновременно мыться половина полка, но, кроме Чхве, полковник никого там не встречал.