Каков есть мужчина - Дэвид Солой (2016)

Саймону он сразу не понравился. И ему хочется, чтобы Фердинанд перестал благодарить Отто. Сам же он почти не говорит, и когда после первого косяка Отто предлагает ему сделать новый, берет у него все необходимое молча. Отто тем временем говорит ему не жалеть «дерьма». Они с Фердинандом возбужденно трещат об общих знакомых по Лондону. Потом Отто говорит Саймону сделать очередной косяк, и опять советует класть побольше «дерьма». Они уже торчат в полный рост. Кто-то включил телик и нашел порнушку – каких-то голых телок на пшеничном поле или типа того. Саймон не смотрит. Другие смотрят и хихикают. Саймон замечает, что друг Отто куда-то исчез. Но он не видел, чтобы тот уходил. И у него возникает неприятное чувство, что он его просто выдумал, что никого здесь больше не было. А остальные тем временем смеются, глядя на телок на пшеничном поле. Отто жадно уставился в экран, глаза его горят, язык наполовину высунулся изо рта.

Саймон ощущает слабость. Ничего не говоря, он встает и пытается дойти до ванной. А там он забывает, зачем шел, и долго стоит, разглядывая бутылочки с шампунями и заводную пластиковую лягушку на кафельном краю ванной. И так он стоит и глазеет довольно долго. Глазеет на заводную лягушку, на ее невинную зеленую рожицу. Звук вентилятора все больше напоминает ему всхлипы.

Когда он снова усаживается на полу в гостиной, примерно двадцать минут спустя, Отто его спрашивает:

– Сколько этой херни осталось?

– Нисколько, – говорит Саймон.

Гостиная – вся в бежево-кремовых тонах и восточных побрякушках – кажется незнакомой, словно он видит ее впервые.

– Ты прикончил всю дурь?

Фердинанд против воли начинает хихикать и все время повторяет:

– Ой, прости, прости…

– Вы прикончили всю дурь? – повторяет Отто, не в силах принять этот факт.

Фердинанд хихикает и просит прощения.

– Да, – говорит Саймон. Он также прожег светлый глянцевый коврик, но решает не говорить об этом сейчас.

– От блядь, – говорит Отто. А затем, словно надеясь, что это шутка: – Че, правда все?

– Правда.

– Мне так жаль, – говорит Фердинанд с неожиданно серьезной миной.

Отто вздыхает.

– Ладно, – говорит он, хотя еще не свыкся с потерей. – Мать вашу, – произносит он через несколько секунд, – вы прикончили всю дурь…

Саймон медленно залезает в свой спальный мешок и отворачивается от них. Они все еще говорят, когда он засыпает.

На следующий день они с Фердинандом отправляются в Потсдам. И одно из мест, которые Саймон как будто хочет увидеть, пока они в Берлине, – дворец Сан-Суси.

Вокзал Потсдама они покидают через изысканно оформленные зеленые ворота. Затем проходят по аллее из низкорослых деревьев и видят дворец на вершине холма с террасами. У подножия холма высоко бьет фонтан, а по парку расставлены здесь и там белокаменные статуи мужчин, ублажающих женщин, сражающихся друг с другом или благородно хмурящихся на что-то вдалеке, и каждая статуя охвачена неким возвышенным безумием, застыв среди живых изгородей или вблизи гладкой поверхности декоративных прудов.

Саймон пробирается по этим красотам долгими прямыми переходами, обсаженными деревьями, с фонтанами на перекрестках и фасадами по сторонам с чувством приятного возбуждения.

Дойдя до летнего кафе, они присаживаются на металлическую скамейку, и он говорит о том, как весь этот ландшафт, подобно музыке И. С. Баха, выражает естественный порядок человеческого разума.

Фердинанд ест пирожное и жалуется на гнойники на спине, которые пачкают его рубашку.