Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

— Узнать это пока невозможно. Ясно лишь одно — «они» были хорошо осведомлены о наших делах и поступках; «они» не отступают ни перед чем, ибо в кругу моряков передавать ложные вести считается низостью более постыдной, чем прямое преступление. Даже среди врагов у людей моря существует солидарность, преступить которую могут себе позволить только омерзительные существа или откровенные бандиты. Похоже, те, о ком мы говорим, принадлежат к наихудшей породе.

— Так, значит» я была права, — выдохнула она, — опасаясь неведомой.., дьявольской затеи, начавшей свое шествие — Итак, я увидел вас на острове с Золотой Бородой. Но тут вмешались обстоятельства, неизвестные нашим врагам, нечто такое, чего они не могли знать и что меняло все: Золотая Борода — это Колен. Колен Патюрель, Король рабов из Микнеса, являющийся мне почти другом, по крайней мере, человек, которого я весьма почитал, ибо репутация его в Средиземноморье велика. Да, это многое меняло для меня. Колен! То, что вы одарили этого человека своей.., скажем, дружбой.., не было бесчестьем… Но я должен был удостовериться, что это действительно Золотая Борода. Я отослал Жана за подкреплением, приказав ему возвращаться по фарватеру, только во время отлива.

— А сами остались.

— Остался.

— Вы хотели знать, что я такое? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— И я узнал.

— Вы не боялись сделать горькие открытия?

— Они оказались замечательными и укрепили мое сердце.

— Вы, как всегда, любитель безумных пари!

— Дело не только в этом. В решении остаться на острове и спрятаться там до возвращения моих людей крылось не только желание узнать побольше о моей супруге, этой прекрасной незнакомке. Конечно, раз представилась такая возможность, муж может многое узнать о красивой женщине, беседующей с мужчиной, который когда-то был ей небезразличен и который, она это знает, еще любит ее. Но одно лишь любопытство не могло бы подвигнуть меня на столь мучительное испытание, если бы сама ситуация к тому не вынудила. А она была щекотлива, или, скажем так — деликатна — по многим соображениям. Посудите же сами, сердце мое, если бы я предстал перед вами в одиночку в качестве оскорбленного супруга, неужели Колен легко дал бы себя убедить в моих мирных намерениях? А сам он, в качестве пирата, приговоренного быть повешенным быстро и высоко, вряд ли позволил бы хозяину Голдсборо легко себя запугать. Вы обвиняете меня в том, что я слишком легко принимаю самые сумасшедшие вызовы, но мысль сойтись с ним в поединке на этом берегу, имея в качестве свидетелей лишь вас и тюленей, с единственно возможным исходом

— смертью его или же моей — не показалась мне здоровой и благодетельной для кого бы то ни было. Ваш Колен никогда не обладал репутацией человека с легким характером. Спросите о том у Мулая Исмаила, говорившего о нем уважительно и почти со страхом, а ведь то был всего лишь безоружный раб во власти непреклонного и жестокого султана.

— Однако же вам удалось убедить его поступить к вам на службу, удалось подчинить его вашей магической власти.

— Потому что его привели ко мне в цепях, под конвоем, четверо вооруженных людей. На острове Старого корабля все обстояло иначе.

Сообразуясь со всеми этими обстоятельствами, я видел один лишь выход: оставаться невидимым свидетелем вашей встречи. Впрочем, встречи случайной, невольной, как я смог убедиться позже. И здесь наши недруги тоже делали выигрышный ход, собирая нас троих на острове. Все было подготовлено для того, чтобы мы сами довершили собственную гибель. Единственное, чем можно было парировать такую дьявольскую комбинацию ударов — это противопоставить им поведение обратное тому, которое от нас ожидали. Слава Богу, нам всем хватило нравственной силы, мы устояли.

— Дьявольская! — повторила Анжелика поразившее ее слово.