Анжелике казалось, что ей было бы легче пересечь Атлантический океан или целую пустыню. Туманная ночь с невидимой луной таила в себе всяческие козни, западни, ужасные сюрпризы. С берега поднимался влажный запах рыбного рассола. В зловонном туалете она так плохо чувствовала себя, что боялась, как бы не свалиться в заполненную нечистотами яму… Это был сплошной кошмар, где не оставалось места ни для любви, ни для умиротворенности, ни для радости от того, что ты живешь… Кругом кишели исчадия ада, вылезшие из ущелий и ползущие по песку прямо на нее… Дьяволица убьет Кантора… Жоффрей никогда не возвратится… Онорина останется сиротой… Никто не позаботится о ее судьбе. Она окажется в этом мире более беззащитной, чем заблудившийся котенок… А Флоримон? Как она сама отпустила его в дремучие леса в надежде, что ему удастся избежать опасностей… Нет, и его она больше никогда не увидит…

Откуда-то доносилось зловещее и насмешливое уханье совы.

Все пропало, все… Оставалось лишь ждать смерти и поражения…

Глава 13

Третий день ожидания совпал с воскресеньем. Это давало возможность Анжелике и ее немногочисленным спутникам выйти на люди, чтобы смягчить враждебность толпы, подозрительность и страх, которые умело поддерживались Амбруазиной, и предотвратить крайне опасный взрыв.

Под предводительством Виль д'Авре, чья обходительность в сложившейся ситуации становилась особенно ценной и могла оказать им незаменимую помощь, они отправились к мессе. К ним присоединились два матроса-гугенота с «Ларошельца». После всего пережитого на родине, они не страшились никаких трудностей и, ради удовольствия натянуть нос проклятым папистам, были готовы пустить в ход любую хитрость.

На мессу не пошел один Кантор, — он опасался, что в его отсутствие кто-нибудь попытается прикончить раненого зверя. Он пообещал Анжелике, что будет вести себя смирно.

Служба продолжалась два часа. На ней присутствовало все местное население — белые и индейцы. Все истово молились, и никто не был шокирован настойчивыми призывами отца-реформата просить пресвятую Богородицу и всех святых бретонского часослова сорвать козни нечистой силы и особенно «демонов воздуха», которые всячески отбивают у людей вкус к работе и к исполнению своих земных обязанностей, внушая при этом, что о последствиях можно не беспокоиться и т, д.

— Святой отец был излишне многословен, — сказал Виль д'Авре, когда толпа стала расходиться после очередного и последнего коленопреклонения. — Я не перестаю удивляться, с каким вниманием матросы слушают и считают удачными те проповеди, где подробно описываются козни чертей и борьба с ними ангелов и святых. Такую начинку для пирога или, если угодно, салат, они любят больше всего. Кроме того, матросам и, особенно бретонцам, явно нравится иметь повод падать на колени. Похоже, что сегодняшняя процедура немного успокоила их… Этим летом им все время не везло с ветром и они как-то растеряны. Некоторые даже дезертируют — позавчера, например, исчез молодой рыбак. Капитан так рассвирепел, что даже попросил священника помочь ему навести порядок. Увы, он сам попался в сети пашей дорогой герцогини. Она так заморочила ему голову, что это сказывается на дисциплине экипажа. Тем хуже для него и для всех тех, кто позволяет надуть себя. Подумать только, даже этот старый пень Пари вроде бы не прочь предложить ей руку и сердце…

— Господин маркиз, поскольку вы обладаете познаниями во многих науках, не сможете ли вы определить по почерку характер человека? — спросила Анжелика. — Я давно собираюсь показать вам один заинтриговавший меня документ.

Виль д'Авре признал, что имеет некоторое представление о графологии и даже считается большим знатоком в этой области.

Когда они вернулись домой, и маркиз удобно устроился в своем гамаке, Анжелика вручила ему бумагу, найденную в кармане погибшего злоумышленника, о котором уже упоминалось.

Едва взглянув на листок, он сразу же помрачнел.