Скарамуш - Рафаэль Сабатини (1921)

– Вам нельзя ехать в Гаврийяк, – сказала она. – Вам надо сойти с коня и отдать его мне. На ночь я поставлю его в конюшню замка, а завтра утром, когда вы будете достаточно далеко отсюда, верну его в гостиницу.

– Ах, но это невозможно.

– Невозможно? Почему?

– По нескольким причинам. Во-первых, вы не подумали о том, что будет с вами.

– Со мной? Вы думаете, я испугаюсь своры неотесанных болванов, посланных де Ледигьером? Я никого не подстрекала к мятежу.

– Но помогать тому, кого разыскивают за это преступление, почти все равно что совершить его. Таков закон.

– Какое мне дело до закона? Вы воображаете, будто закон осмелится задеть меня?

– Ах да. Конечно. Я совсем забыл, что вас охраняет одна из тех привилегий, которые я обличал в Рене.

– Обличайте ее сколько угодно, но воспользуйтесь преимуществом, которое она вам предлагает. Послушайте, Андре, делайте, как вам говорят. Слезайте с коня. – Видя его колебания, Алина наклонилась и схватила его за руку. Голос ее дрожал от волнения. – Андре, вы не видите, насколько серьезно ваше положение. Если вас схватят, то наверняка повесят. Как вы этого не понимаете? Вам нельзя ехать в Гаврийяк. Вы должны немедленно уехать и переждать, пока пройдет гроза. Вам надо скрываться, пока дядюшка не употребит свои связи и не добьется для вас прощения.

– В таком случае мне долго придется ждать, – заметил Андре-Луи. – Господин де Керкадью не удосужился обзавестись друзьями при дворе.

– У нас есть господин де Латур д’Азир, – к немалому удивлению молодого человека напомнила Алина.

– Он! – воскликнул Андре-Луи и рассмеялся. – Но ведь прежде всего против него я и бунтовал народ Рена. Мне следовало бы догадаться, что вам не передали мою речь.

– Передали, и эту ее часть – среди прочего.

– Ах! И тем не менее вы заботитесь о безопасности человека, который покушается на жизнь вашего будущего супруга, призывая в союзники закон или справедливый гнев народа? Или, быть может, убийство бедного Филиппа открыло вам глаза на вашего избранника, на его истинную природу и вы изменили свое отношение к перспективе стать маркизой де Латур д’Азир?

– В своих рассуждениях вы часто проявляете полную неспособность отличить частное от общего.

– Возможно. Но не до такой степени, чтобы вообразить, будто господин де Латур д’Азир хоть пальцем пошевелит по вашей просьбе.

– В чем вы, как всегда, ошибаетесь. Если я попрошу его, то непременно пошевелит.

– Если вы попросите? – ужаснулся Андре-Луи.

– Ну да! Видите ли, я пока не дала согласия стать маркизой де Латур д’Азир. Я еще думаю. И такое положение имеет свои преимущества. Одно из них состоит в том, что оно гарантирует абсолютную покорность поклонника.

– Так, так… Мне ясна ваша коварная логика. Вы могли бы зайти настолько далеко, чтобы сказать ему: «Откажете в моей просьбе – и я откажусь выйти за вас замуж». И вы решитесь на это?

– Если будет необходимо, то да.

– Вы не учитываете вытекающих последствий. Не понимаете, что свяжете себе руки и уже не сможете отказать ему, не уронив своей чести. Неужели вы думаете, что я хочу вашей погибели и соглашусь на это?!

Алина выпустила рукав Андре-Луи.

– Вы просто безумец! – воскликнула она, теряя терпение.

– Возможно. Но мне нравится мое безумие. В нем есть увлекательность и острота, неведомая вашему здравомыслию. С вашего позволения, Алина, я, пожалуй, отправлюсь в Гаврийяк.

– Андре, вам нельзя туда ехать! Это равносильно смерти!

Она осадила лошадь и, поставив ее поперек дороги, преградила ему путь.

Уже наступила ночь, и только свет выплывшего из-за туч месяца рассеивал непроницаемую тьму.

– Послушайте, – уговаривала Алина, – сделайте, как я прошу. За вашей спиной показалась карета. Она едет сюда. Нас не должны видеть вместе.