Страницы моей жизни - Франсуаза Саган (2007)

Внимательный читатель, прочитав эту книгу, конечно, заметит, что главы, где я говорю о своих неудачах или моих недостатках, значительно короче глав, где я более благосклонна к себе. Он заметит это, посмеется, а может быть, рассердится на меня, но мне это безразлично. Я не стану дальше делать упор на критические суждения, ибо очень скоро это обернулось бы мазохизмом. А я не мазохистка, кто угодно, только не мазохистка. Чувства вины я не испытываю и не думаю, что оно хоть когда-то было мне свойственно. Может быть, именно в этом истоки того порыва и восторженности, которые позволили мне промчаться по собственной жизни подобно урагану, пролетевшему над сожалениями, осознанием своей ответственности, завоеванными позициями и т. д., хотя любая формулировка ставит вас вдруг перед лицом проблем, в сущности не существовавших или, точнее, существовавших, но только в вашем сознании. Стоит человеку прекратить движение вперед, как он теряет устойчивость и падает. А мы живем не в такое время, когда можно лечь на землю и спокойно наблюдать, как встает или заходит солнце, словно это зрелище вечно и неизменно. Впервые мы не уверены в нашем солнце, его покровы рвутся, и облако Чернобыля не сможет без конца проплывать мимо него, не заслоняя солнечного света и не калеча наши жизни, пока те, кто призван защищать нас и служить нам, направляют свой несчастный бюджет, наш, кстати, бюджет, на другие цели, ставшие со всех точек зрения смехотворными в сравнении с угрозами, нависшими над нашим существованием. Возникает вопрос, не стоит ли через повешение, гильотину или расстрел казнить чиновников ООН (наряду с другими официальными лицами), поскольку эти люди, услышав, что половина племени хуту будет истреблена в понедельник, на вторник назначают встречу для того, чтобы выразить свои сожаления; а субботу или воскресенье они, вероятно, проведут, бросая хлеб животным в зоопарке. Та мера жестокости и несправедливости, которую может вынести дух одного народа, – ничто в сравнении с тем, сколько может выдержать, соприкоснувшись с жестокостью и несправедливостью, дух нескольких народов.

И как все писатели, я, естественно, хочу, чтобы моя книга появилась до нового Чернобыля, что вызовет улыбку или насмешку у моих читателей. Если среди них останется достаточно здоровых людей, еще способных смеяться.

«Смятая постель»

Перейдем к менее тягостной теме: перевоплощению героев. Уже в романе «Через месяц, через год» появилась Жозе, неуловимая Жозе, оставившая своего любовника-интеллектуала по имени Бернар (с тех пор Бернар Франк постоянно жаловался на это совпадение – хотя тут не было никакого намека с моей стороны, но омонимия раздражала и раздражает его, поскольку до сих пор мы разбираемся с этим). Итак, Жозе предпочла тому самому Бернару более примитивного любовника Жака. Жозе, которую пять лет спустя мы встретили в романе «Волшебные облака», а затем в треклятом «Неясном профиле», исчезла из моих произведений, вероятно, устав от вышеупомянутого персонажа. Чета Ван Милем, напротив, исчезла со сцены «Замка в Швеции» и оказалась в романе «Синяки на душе», где обрела большую глубину и человечность, прежде чем навсегда отправиться в Швецию.