Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Однако в словах Гитлера нет намека на то, что он жаждет сразиться с Гинденбургом на выборах. 9 февраля Геббельс записывает: «Фюрер снова в Берлине. Опять дискуссии в «Кайзерхофе» о президентских выборах. Еще ничего не решено». Тремя днями позже Геббельс вместе с фюрером прикинул возможное соотношение голосов и пришел к выводу: «Риск есть, но на него надо идти». Гитлер, пообещав еще раз подумать, возвращается в Мюнхен.

Вопрос этот в конце концов решил за него Гинденбург. 15 февраля престарелый президент объявил о своем намерении баллотироваться. Геббельс торжествует: «Теперь у нас развязаны руки. Мы можем уже не скрывать своего решения». Но Гитлер продолжал скрывать его. Лишь 22 февраля на совещании в «Кайзерхофе» фюрер, к радости Геббельса, разрешил объявить вечером во Дворце спорта, что он выставляет свою кандидатуру.

Это была крикливая, сумбурная кампания. В рейхстаге Геббельс обозвал Гинденбурга «кандидатом партии дезертиров» и был удален из зала за оскорбление президента. Берлинская националистическая газета «Дойче цайтунг», выступавшая на выборах 1925 года в поддержку Гинденбурга, теперь злобно обрушилась на него, заявив: «Вопрос нынче в том, удастся ли международным предателям и пацифистским свиньям, поощряемым Гинденбургом, довести Германию до окончательного развала».

В суматохе и в пылу предвыборной борьбы смешались все классовые и партийные пристрастия. У Гинденбурга, протестанта, пруссака, консерватора и монархиста, нашлись союзники из среды социалистов, профсоюзных деятелей, католиков из партии «Центр» во главе с Брюнингом и остатков либеральных, демократических партий среднего сословия. Вокруг Гитлера, католика, австрийца, бывшего босяка, национал-социалиста, лидера мелкобуржуазных масс, сплотились, кроме его ближайших приспешников, протестанты — представители крупной буржуазии Севера, консервативные юнкера-аграрии и некоторые монархисты, в том числе сам бывший наследный принц (он присоединился в последнюю минуту). Сумбур усугубило вступление в борьбу еще двух кандидатов; ни тот, ни другой не могли рассчитывать на победу, но не исключалось, что за обоих проголосует достаточно избирателей, чтобы помешать любому из главных соперников собрать необходимое большинство голосов. Националисты выдвинули Теодора Дюстерберга — бывшего подполковника, заместителя командира «Стального шлема» (почетным командиром был Гинденбург) и заурядного политика, которого нацисты, к великой их радости, вскоре «разоблачили» как праправнука еврея. Коммунисты, громогласно обвинившие социал-демократов в том, что своей поддержкой Гинденбурга они «предают рабочих», выдвинули кандидатуру лидера партии Эрнста Тельмана. Это был не первый и не последний случай, когда коммунисты по приказу из Москвы рискованно играли на руку нацистам.

Перед началом предвыборной кампании Гитлер решил проблему своего гражданства. 25 февраля было объявлено, что член нацистской партии министр внутренних дел Брауншвейга назначил Адольфа Гитлера атташе при представительстве Брауншвейга в Берлине. С помощью этого сомнительного, уместного разве что в комической опере маневра фюрер нацистов автоматически становился гражданином Брауншвейга, а следовательно, и Германии и потому получал юридическое право баллотироваться в президенты Германского Рейха. С легкостью преодолев это маленькое препятствие, Гитлер рьяно включился в кампанию, колеся по стране, выступая на многочисленных массовых сборищах, доводя до неистовства толпу. Не отставали от него и два других трибуна партии — Геббельс и Штрассер. Но это было не все. Они развернули небывалую по масштабам пропагандистскую кампанию: расклеили в больших и малых городах множество крикливых цветных плакатов, распространили восемь миллионов брошюр, двенадцать миллионов экземпляров дополнительного тиража партийных газет. По три тысячи митингов в день — больше, чем когда-либо, — проводили они, сопровождая речи показом кинофильмов, передавали грамзаписи с помощью громкоговорителей, установленных на грузовиках.