Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

В одиннадцать утра 28 сентября на столе у Кордта зазвенел телефон — звонил Чиано из Рима, он хотел срочно переговорить с министром иностранных дел Германии. Риббентропа на месте не оказалось — он находился в рейхсканцелярии, — и итальянский министр иностранных дел попросил соединить его с послом Бернардо Аттолико. Немцы подслушали этот разговор и записали. Оказалось, что говорить собирался не зять Муссолини, а сам Муссолини.

М у с с о л и н и: Это говорит дуче. Вы слышите меня?

А т т о л и к о: Да, я вас слышу.

М у с с о л и н и: Просите канцлера немедленно вас принять. Передайте ему, что британское правительство через лорда Перта[35] просило меня быть посредником в решении судетского вопроса. Разногласия очень незначительны. Передайте канцлеру, что я и фашистская Италия на его стороне. Конечно, он сам будет принимать решение, но скажите ему, что я за то, чтобы принять предложение англичан. Вы слышите меня?

А т т о л и к о: Да, я вас слышу.

М у с с о л и н и: Поторопитесь!

Задыхаясь, с красным от волнения лицом (так описывает эту сцену переводчик Шмидт), посол Аттолико прибыл в канцелярию, где узнал, что у Гитлера в кабинете уже находится посол Франции. Господину Франсуа-Понсе нелегко было туда пробиться. Накануне, поздно вечером, Бонне, французский министр иностранных дел, вознамерившись превзойти Чемберлена, позвонил своему послу в Берлине и приказал при первой возможности встретиться с Гитлером и предложить французский план оккупации Судетской области, который был гораздо щедрее английского. Если в предложениях премьер-министра, переданных Гитлеру в одиннадцать вечера 27 сентября, оккупации до 1 октября подлежала зона I — территория крошечного анклава, то по французскому плану до 1 октября оккупации подлежали три большие зоны — почти все территории, о которых шла речь. Это было заманчивое предложение, но французскому послу стоило больших трудов довести его до сведения Гитлера. 28 сентября, в 8 часов утра, он попросил по телефону аудиенции у канцлера. Не получив до 10 часов утра ответа, он спешно направил к немецким генералам своего военного атташе, чтобы тот сообщил им о предложении, которое никак не мог передать сам посол. Он даже призвал на помощь английского посла. Сэр Невилл Гендерсон, готовый услужить всем, кто стремился предотвратить войну, позвонил Герингу. Фельдмаршал пообещал, что постарается организовать встречу. Гендерсон, в общем-то, старался для себя, так как ему было велено представить Гитлеру «окончательное обращение премьер-министра», то самое, которое Чемберлен составил накануне вечером. В нем он уверял Гитлера, что тот сможет добиться всего, чего хочет, «очень быстро и не прибегая к войне», и предлагал созвать конференцию великих держав для разработки деталей.

Гитлер принял Франсуа-Понсе в 11.15 утра. Канцлер был напряжен и нервничал. Французский посол склонял его принять французские предложения, чтобы спасти Европу от войны. При этом он размахивал картой, где были отмечены большие куски чешской территории, которую главная союзница Чехословакии преподносила Гитлеру на блюдечке. Несмотря на отрицательные, по словам Франсуа-Понсе, комментарии Риббентропа, Гитлер был приятно поражен, особенно, как отмечает Шмидт, картой, на которой были обозначены щедрые подношения.

В 11.40 встреча неожиданно прервалась. Вошел курьер и сообщил, что прибыл посол Аттолико со срочным посланием от Муссолини. Гитлер и Шмидт вышли из кабинета, чтобы встретиться с запыхавшимся итальянцем.

— У меня для вас срочное послание от дуче! — прокричал Аттолико хриплым голосом, едва войдя в комнату. Вручая послание, он передал, что дуче умоляет Гитлера повременить с мобилизацией.

По рассказам Шмидта, единственного оставшегося в живых очевидца этой встречи, именно тогда было принято решение о мире. Наступил полдень — до истечения срока ультиматума, предъявленного чехам, оставалось два часа.