Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Я придерживаюсь мнения, что чисто военные меры, которые уже приняты, и меры, которые будут приняты позднее, смогут сдерживать — в Европе и в Африке — значительные французские и английские силы.

Как Ваш верный друг, я считаю своим святым долгом сказать Вам всю правду и предупредить заранее о реальном положении вещей. Если я этого не сделаю, то это может привести к печальным для всех нас последствиям. Такова моя точка зрения. Поскольку в ближайшем будущем мне предстоит созвать высшие правительственные органы, то мне хотелось бы знать и Вашу точку зрения. Муссолини».

Итак, хотя Россия стала теперь дружественной и нейтральной и не надо было опасаться, что с ней придется воевать, союзница Германии по Стальному пакту пыталась из него выйти — и это в тот самый день, когда Англия, кажется, бесповоротно связала себя, подписала договор с Польшей о взаимопомощи на случай нападения Германии. Гитлер прочитал письмо дуче и холодно сказал Аттолико, что ответит на него немедленно.

«Итальянцы ведут себя так же, как в 1914 году» — такие слова услышал от Гитлера Шмидт после того, как Аттолико удалился. В тот вечер в канцелярии недобро поговаривали о «неверности партнера по оси». Но слов было недостаточно. Через десять часов — в 18.30 25 августа немецкой армии предстояло обрушиться на Польшу, а на 4.30 утра 26 августа было назначено вторжение. Немецкому диктатору предстояло принять решение: то ли твердо идти вперед, то ли после получения новостей из Лондона и Рима отложить агрессию, то ли вообще отменить ее.

Шмидт, провожавший Аттолико из кабинета Гитлера, столкнулся с генералом Кейтелем, который спешил к фюреру. Через несколько минут Кейтель выбежал из кабинета, крикнув своему адъютанту: «Приказ о выступлении нужно снова задержать!»

Гитлер, загнанный в угол Муссолини и Чемберленом, быстро принял решение. «Фюрер испытал сильное потрясение», — отметил Гальдер в своем дневнике.

Трое из числа главных обвиняемых на Нюрнбергском процессе представили каждый свою версию. Риббентроп заявил, что после того как «услышал» об англо-польском договоре и узнал о ведущихся военных приготовлениях для нападения на Польшу (как будто он не знал об этом раньше!), он «немедленно» пошел к Гитлеру и потребовал отменить нападение, с чем «Гитлер сразу согласился». Это, разумеется, неправда.

Показания Кейтеля и Геринга представляются более правдивыми. «Неожиданно я был вызван в канцелярию к Гитлеру, — вспоминал Кейтель во время допроса в Нюрнберге, — и он сказал мне: «Немедленно все прекратите. Срочно свяжитесь с Браухичем. Мне нужно время для переговоров».

То, что Гитлер до последнего момента верил, будто путем переговоров ему удастся найти выход из создавшегося положения, подтверждается в показаниях Геринга, данных во время предварительного следствия в Нюрнберге: «В тот день, когда Англия официально дала гарантии Польше, фюрер позвонил мне по телефону и сказал, что остановил запланированное нападение на Польшу. Я спросил, сделал ли он это на время или вообще отменил нападение. Он сказал: «Нет, я попытаюсь выяснить, сможем ли мы избежать вмешательства Англии».