Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Гендерсон вернулся к себе в посольство в ту ночь убежденный, что «последняя надежда сохранить мир испарилась». Но он не бездействовал. В два часа он поднял с постели польского посла и попросил его срочно приехать в посольство, где дал ему «объективный и достаточно сдержанный отчет» о своем разговоре с Риббентропом. Он сказал, что основные немецкие требования — передача Германии Данцига и плебисцит в коридоре и что эти требования не кажутся ему неправомерными. Он предложил Липскому рекомендовать своему правительству немедленно выступить с предложением об организации встречи между Рыдз-Смиглы и Герингом. «Я счел своим долгом добавить, — пишет Гендерсон, — что не могу поручиться за успешный исход переговоров, если их будет вести герр фон Риббентроп».

Неутомимый Далерус тоже не бездействовал. В десять вечера 29 августа Геринг пригласил его к себе домой и рассказал о «неблагоприятном течении» только что закончившейся встречи Гитлера и Риббентропа с Гендерсоном. Тучный фельдмаршал пребывал в истерическом состоянии и обрушил на своего шведского друга проклятия по поводу поляков и англичан. Потом, успокоившись, он заверил гостя, что фюрер в настоящий момент готовит «великодушные» предложения Польше, по которым к Германии отойдет Данциг, а будущее коридора определится путем плебисцита «под международным контролем». Далерус осторожно поинтересовался, на каких территориях будет проводиться плебисцит. Тогда Геринг вырвал страницу из старого атласа и цветными карандашами обвел на ней «немецкую» и «польскую» зоны, включив в первую не только довоенную Прусскую Польшу, но и индустриальный город Лодзь, который от границы 1914 года находился в шестидесяти милях к востоку. Швед не мог не заметить, «с какой быстротой и безрассудством» решаются в Третьем Рейхе серьезные проблемы. Тем не менее он согласился исполнить просьбу Геринга и немедля вылететь в Лондон, чтобы убедить английское правительство в том, что Гитлер все еще стремится к миру, и намекнуть, что в настоящее время он разрабатывает самые великодушные предложения в отношении Польши.

Далерус, который, похоже, не знал, что такое усталость, в четыре часа утра 30 августа вылетел в Лондон. По дороге с аэродрома он несколько раз пересаживался из одного автомобиля в другой, чтобы сбить со следа журналистов, которые вряд ли догадывались о его существовании. В десять утра он уже был на Даунинг-стрит, где его немедленно приняли Чемберлен, Галифакс, Вильсон и Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел.

Теперь три английских устроителя Мюнхена (Кадоган всегда был невосприимчив к нацистским чарам) уже не могли поддаться с прежней легкостью на уловки Гитлера и Геринга. Не очень впечатляли их и усилия Далеруса. Исполненному благими пожеланиями шведу показалось, что они «в высшей степени не доверяют» двум нацистским лидерам и «склонны думать, что теперь ничто уже не остановит Гитлера от нападения на Польшу». Более того, как ясно дали понять шведскому посреднику, английское правительство не попалось на уловку Гитлера, который требовал приезда в Берлин представителя Варшавы.