Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Можно было бы предположить, что поступившее на следующее утро сообщение о нападении Германии на Польшу сделает предложение Муссолини ненужным. Но, к удивлению итальянцев, Жорж Бонне, министр иностранных дел Франции и крупный специалист по умиротворению, позвонил Франсуа-Понсе, который был в то время послом в Риме, уже в 11.45 1 сентября и попросил его передать Чиано, что правительство Франции приветствует проведение такой конференции с тем условием, что на ней не будут обсуждаться проблемы, касающиеся государств, не представленных на конференции, и что участники конференции не ограничатся «поиском частичных и временных решений неотложных проблем». Бонне даже не упомянул о выводе немецких войск или приостановке их продвижения как условии проведения подобной конференции.

Но англичане настаивали на таком условии и смогли убедить французский кабинет, обуреваемый противоречиями, к вечеру 1 сентября направить в Берлин аналогичное предупреждение. Тексты нот, из которых явствовало, что Англия и Франция вступят в войну, если Германия не выведет свои войска из Польши, были опубликованы в тот же вечер. Муссолини, который хватался теперь за любую соломинку, даже за несуществующую, на следующее утро снова обратился с призывом к Гитлеру, будто он, дуче, не понимал сути англо-французских заявлений.

День 2 сентября, как писал об этом Гендерсон, выдался напряженным. Он и Кулондр с волнением ждали, каков будет ответ Гитлера на ноты их правительств, однако его не последовало. Вскоре после полудня в британское посольство прибыл слегка запыхавшийся Аттолико и заявил, что ему необходимо немедленно узнать одну чрезвычайно важную вещь: была ли нота Британии, направленная накануне вечером, ультиматумом?

«Я сказал ему, — писал позже Гендерсон, — что мне было поручено передать министру иностранных дел, если он задаст такой вопрос — а он такого вопроса не задал, — что это не ультиматум, а предупреждение». Получив ответ, итальянский посол поспешил на Вильгельмштрассе в министерство иностранных дел Германии, чтобы передать послание от Муссолини. Аттолико прибыл на Вильгельмштрассе в 10 утра, узнал, что Риббентроп нездоров, и вручил послание Вайцзекеру.

«…у Италии до сих пор имеется возможность созыва конференции с участием Англии, Франции и Польши при соблюдении следующих условий:

1. Перемирие, при котором войска остаются там, где они находятся в настоящий момент.

2. Созыв конференции в ближайшие 2–3 дня.

3. Решение польско-германского конфликта, что, учитывая сегодняшнее положение, будет, конечно, в пользу Германии.

Идея, выдвинутая первоначально дуче, теперь поддерживается и Францией. Данциг уже немецкий, Германия уже получила заверения, которые гарантируют выполнение большей части ее требований. Более того, Германия уже получила «моральное удовлетворение». Если она согласится с условиями проведения конференции, то достигнет всех своих целей и избавит мир от войны, которая, насколько можно судить сейчас, будет всеобщей и очень продолжительной. Дуче не настаивает, но для него очень важно, чтобы изложенное выше было немедленно доведено до герра фон Риббентропа и фюрера».

Неудивительно, что, когда поправившийся Риббентроп принял в 12.30 Аттолико, он отметил, что послание дуче «не увязывается» с полученными накануне вечером нотами Англии и Франции, которые «носят характер ультиматума».

Итальянский посол, который не меньше своего шефа хотел избежать мировой войны и был, безусловно, более искренен в этом желании, в этом месте перебил Риббентропа, сказав, что «последнее послание дуче сводит на нет» заявления Англии и Франции. Аттолико, конечно, не имел полномочий на такое заявление, тем более что оно было неправдой, но он рассудил, что терять ему нечего. Когда министр иностранных дел стал выражать сомнения, Аттолико твердо стоял на своем.