Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

В мыслях изгнав англичан из Средиземноморья и поставив Турцию и Россию в полную зависимость от Германии, Редер продолжал рисовать заманчивую картину. Правильно предсказав, что Англия при поддержке США и сил гол-листов в конечном счете попытается овладеть плацдармом в Северной Африке в качестве базы для ведения войны против держав оси, адмирал настаивал, что Германия и вишистская Франция должны опередить их, овладев этим стратегически важным районом.

Редер утверждал, что Гитлер согласился с «общим направлением его мысли», однако добавил, что сначала ему будет необходимо обговорить эти вопросы с Муссолини, Франко и Петеном. Он приступил к этому лишь тогда, когда время уже было упущено. С испанским диктатором он договорился о встрече на 23 октября, с Петеном, возглавлявшим коллаборационистское правительство Виши, — на следующий день, с дуче — несколько дней спустя.

Франко, который своей победой в гражданской войне в Испании был обязан массированной военной помощи Италии и Германии, как и все диктаторы, отличал чрезмерный аппетит к грабежу, особенно если добыча представлялась легкой. В июне, когда пала Франция, он поспешно информировал Гитлера, что Испания вступит в войну, если получит за это большую часть огромной французской империи в Африке, в том числе Марокко и Западный Алжир, при условии, что Германия щедро снабдит ее оружием, бензином и продовольствием. Вот и прибыл фюрер 23 октября на специальном поезде на франко-испанскую границу у городка Андай, чтобы дать генералу Франко возможность выполнить свое обещание. Однако за прошедшие месяцы многое изменилось — хотя бы то, что Англия упорно держалась, — и Гитлера ожидал неприятный сюрприз.

На хитрого испанца не произвело впечатления хвастовство фюрера, что «Англия окончательно разбита»; не удовлетворили его и обещания Гитлера предоставить Испании территориальную компенсацию во Французской Северной Африке «в такой мере, в какой будет возможно компенсировать потери Франции за счет английских колоний». Франко хотел получить французскую империю в Африке без каких-либо условий. Предложение Гитлера сводилось к тому, чтобы Испания вступила в войну в январе 1941 года, но Франко возражал против столь поспешных действий. Гитлер хотел, чтобы испанцы при поддержке немецких специалистов, которые захватили бельгийскую крепость Эбен-Эмиль с воздуха, напали на Гибралтар 10 января. С присущей испанцам гордостью Франко ответил, что Гибралтар будет взят одними испанцами. В таком же духе два диктатора проспорили в течение девяти часов. Как свидетельствует доктор Шмидт, присутствовавший при этом обмене мнениями, Франко говорил и говорил монотонным голосом, а Гитлер все заметнее раздражался и наконец вскочил, как он сделал это во время переговоров с Чемберленом, и воскликнул, что нет смысла продолжать разговор.

«Если бы мне пришлось вынести это еще раз, — заметил он Муссолини, пересказывая ход трудных переговоров с каудильо, — я бы предпочел, чтобы мне вырвали три или четыре зуба».

Девятичасовые переговоры с перерывом на обед в специальном вагоне-столовой были прерваны поздно вечером; Франко так и не дал конкретного обязательства вступить в войну.

В тот вечер Гитлер оставил Риббентропа для продолжения переговоров с испанским министром иностранных дел, приказав попытаться подписать с испанцами хоть какое-то соглашение о том, что они обязуются изгнать англичан из Гибралтара и закрыть для них Западное Средиземноморье — увы, все оказалось тщетно. «Этот неблагодарный трус! — говорил Риббентроп на следующее утро Шмидту. — Он обязан нам всем, а теперь не хочет присоединяться!»