Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Геринг послал за Гансом Ламмерсом, статс-секретарем рейхсканцелярии, который находился в Берхтесгадене, чтобы получить у него юридическую консультацию, а также достал из своего сейфа копию декрета фюрера от 29 июня 1941 года. Декрет определял все четко. Он предусматривал, что в случае смерти Гитлера его преемником становится Геринг. В случае временной неспособности Гитлера руководить государством Геринг действует в качестве его заместителя. Все согласились с тем, что, оставшись погибать в Берлине, лишенный в свои последние часы возможности руководить военными и государственными делами, Гитлер неспособен выполнять эти функции, поэтому долг Геринга согласно декрету — взять власть в свои руки.

Тем не менее рейхсмаршал очень тщательно составил текст телеграммы. Он хотел быть твердо уверенным, что власть действительно передается ему.

«Мой фюрер!

Ввиду Вашего решения оставаться в крепости Берлин, согласны ли Вы, чтобы я немедленно принял на себя общее руководство рейхом при полной свободе действий в стране и за ее пределами в качестве Вашего заместителя в соответствии с Вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать само собой разумеющимся, что Вы утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего декрета. Я также буду действовать в высших интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к Вам в этот тяжкий час моей жизни. У меня нет слов, чтобы выразить это. Да защитит Вас Всевышний и направит к нам сюда как можно скорее, несмотря ни на что. Верный Вам Герман Геринг».

В этот же вечер за несколько сот километров отсюда Генрих Гиммлер встречался с графом Бернадоттом в шведском консульстве в Любеке на побережье Балтийского моря. «Верный Генрих», как часто приветливо обращался к нему Гитлер, не просил власти в качестве преемника. Он уже взял ее в свои руки.

«Великая жизнь фюрера, — сообщил он шведскому графу, — близится к концу. Через день или два Гитлер умрет». Затем Гиммлер попросил Бернадотта немедленно сообщить генералу Эйзенхауэру о готовности Германии капитулировать на Западе. На Востоке, добавил он, война будет продолжаться до тех пор, пока западные державы сами не откроют фронт против русских. Такова была наивность, или глупость, или то и другое вместе, этого эсэсовского вершителя судеб, который в данный момент добивался для себя диктаторских полномочий в Третьем Рейхе. Когда Бернадотт попросил Гиммлера письменно изложить свое предложение сдаться, письмо было спешно составлено. Делалось это при свечах, поскольку налеты английской авиации в этот вечер лишили Любек электрического освещения и вынудили совещавшихся спуститься в подвал. Гиммлер подписал письмо.

Но и Геринг и Гиммлер действовали, как оба быстро это поняли, преждевременно. Хотя Гитлер был полностью отрезан от внешнего мира, если не считать ограниченной радиосвязи с армиями и министерствами, поскольку к вечеру 23 апреля русские завершали окружение столицы, он все еще стремился показать, что способен управлять Германией одной лишь силой своего авторитета и подавлять любую измену, даже со стороны особо приближенных последователей, для чего достаточно одного слова, переданного по трескучему радиопередатчику, антенна которого была закреплена на аэростате, висевшем над бункером.