Храброе сердце. Как сочувствие может преобразить вашу жизнь - Туптен Джинпа (2015)

Как только появилась такая возможность, я постригся в монахи и присоединился к общине, несмотря на протесты отца. Мне исполнилось тогда одиннадцать лет, и это случилось в первый день тибетского Нового года. В поколении моего отца все хотели, чтобы дети получили образование и устроились на работу поэтому отец расстроился, когда я отказался стать кормильцем семьи. Вместо этого почти десять следующих лет я был членом небольшой общины монастыря Дзонгкар Чоде и на тихих вечнозеленых холмах Дхарамсалы на севере Индии работал, медитировал, пел мантры и развивал свой английский вместе с ищущими просветления хиппи.

Даже во сне не могло привидеться, что я буду так близок Далай-ламе, служа ему.

Я подружился с Джоном и Ларсом. Американец Джон был не хиппи, а просто отшельником и жил в красивом бунгало, которое арендовал недалеко от домика для медитаций одного уважаемого тибетского мастера. Я встречался с Джоном один или два раза в неделю – мы разговаривали, я читал ему тибетские тексты, переводы индийского буддийского классика VIII века. У Джона я познакомился с блинами и ветчиной.

А датчанин Ларс жил совсем недалеко от моего монастыря. Я часто навещал его, чтобы поболтать и съесть тост с вареньем.

Весной 1972 года началась программа тибетского переселения, и весь наш монастырь отправился в палящую жару южной Индии. Там я вместе с другими монахами занимался расчисткой джунглей, копал канавы и работал на кукурузных полях. В течение первых двух лет, пока шло строительство нашего поселка, нам платили по 0,75 индийских рупий в день (это примерно полтора цента). Мне исполнилось тогда тринадцать лет.

В Дзонгкар Чоде была очень ограниченная школьная программа, а посещение молодыми монахами светских школ было не принято. Когда наша община перебралась в южную Индию, я уже выучил наизусть все главные литургические тексты. Рабочий день в поселке завершался в четыре часа дня, и у меня появилось свободное время для занятий английским языком. Возможности практиковаться в устной речи не было, поэтому приходилось только читать комиксы. Потом мне случайно достался дешевый транзисторный радиоприемник, и я стал ежедневно слушать передачи BBC и «Голоса Америки». В те дни «Голос Америки» передавал уникальную программу на «специальном» английском, в которой ведущий говорил медленно и повторял каждое предложение дважды. Это было очень полезно – тогда мне удавалось разобрать только самые простые фразы и выражения.

МОЙ ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ ПОДТВЕРДИЛ ИНТУИТИВНОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, ЧТО СОЧЕТАНИЕ КЛАССИЧЕСКОГО ТИБЕТСКОГО БУДДИЗМА С СОВРЕМЕННЫМИ НАУКОЙ И КУЛЬТУРОЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ОЧЕНЬ ПЛОДОТВОРНЫМ.

Я был единственным мальчиком в нашем монастыре, который мог хоть как-то говорить и читать по-английски. Поначалу я гордился, но потом это (в некотором смысле) отделило меня от других членов общины. За пределами монастыря и общины тибетских беженцев лежал огромный мир – и в буквальном, и в фигуральном смысле. Я оказался единственным, для кого открылся этот мир и кто мог в него войти. Я читал английские надписи на глобусе, и для меня оживали все те великие страны, о которых я слышал в новостях, – Англия, Америка, Россия и, конечно, наш любимый Тибет, который трагически оказался под пятой коммунистического Китая.