Отключай - Ребека Уна (2015)

Все недостатки теперь списываются на старинную тоску. Ала, когда вырастет, скорее всего, станет инспекторшей. Или будет издавать новые законы. Или сделается специалисткой по качеству жизни. Она так уверена в себе, в других и даже во мне. Уверена, что я вот-вот исправлюсь. Может, и так. Ала меня поддержит, ей все дается проще и легче.

Сегодня было шесть уроков: по два – программирования и шестимерного конструирования, и одна математика, и грамматика последним уроком. В классе больше ста учеников, однако всегда полная сосредоточенность, быстрота и никакого шума. Мама все вспоминает шум. Когда она училась в школе, в классе было человек двадцать, и все ходили на голове. Кошмар, говорит мама и грустно улыбается. Особенно для учителей. И еще ученики чем угодно занимались кроме учебы. Кто-то ныл про свою любовь, другие играли в карты, некоторые под партой нажимали на кнопки мобильников, а несчастные учителя работали укротителями. Поучиться удавалось разве что в старших классах, перед самыми серьезными экзаменами.

Теперь мы занимаемся тихо и целеустремленно. Получаем задания и не тратим времени понапрасну, а потому учимся всего по четыре часа. Сегодня на уроке грамматики нам дали задание придумать предложения с деепричастиями и причастиями и научиться использовать такие конструкции. Например, предложение с деепричастием: «Конструируя новый образ, я прочитала утренние новости». Или предложение с причастием: «Если у тебя есть пришедшие в негодность органы, непременно обратись к терапевту». Вообще-то мы разговариваем более короткими предложениями, так что причастия и деепричастия выглядят смешно, но учительница уверяет, что кое-какие конструкции из прошлого для нас обязательны. Но все равно и мы знаем, и сама учительница знает, что наиболее совершенные люди высказываются коротко, потому что лучше понимают. В идеале надо понимать с полуслова. Или с одного символа. Так считает Ала.

И мама тоже. Мне нравится с ней разговаривать, она помнит интересные вещи из прежних времен. Наверное, маме было еще труднее измениться, чем мне.

– Вы и тогда, – спрашиваю, – друг друга с полуслова понимали?

Ала не захотела встретиться со мной после уроков, так что можно поговорить с мамой.

– В общем да, – отвечает она.

– Но ведь вы виделись не каждый день.

– Мы встречались чаще, чем…

– Но не так, как мы. Мы-то все постоянно видимся и разговариваем друг с другом.

– Ты права. Не так часто, как вы теперь.

Трудно понять, что она думает. Чаще всего она ждет, пока я опять о чем-нибудь спрошу. Мама говорит, что сейчас я задаю больше вопросов, чем в четыре года.

– Сколько у тебя было подруг?

– Четыре, – помолчав, и довольно долго помолчав, отвечает она и улыбается. – Странно, да?

И правда странно. Теперь у каждого подростка самое меньшее несколько тысяч друзей.

Вообще-то нет, на самом деле я не знаю, странно ли это. Не знаю, какие времена лучше – наши или мамины, когда она была в моем возрасте. Интересно слушать ее рассказы, только она часто замыкается и ничего не говорит. Оправдывается тем, что не хочет сбивать меня с толку. Ведь теперь мы все привыкаем к новому.

– А люди правда целовались? – спрашиваю я.

– Мы и теперь целуемся, – спокойно отвечает она.

– Мама, – говорю, – ты же знаешь, о чем я.

– Тебе очень интересно? – Она внимательно смотрит на меня – так не смотрит даже Ала.

Мама вздыхает. Досталось бы ей сейчас от Алы – сама-то Ала никогда не вздохнет, я ни разу ее вздохов не слышала.

– Это не для детей? – спрашиваю.

– Что не для детей?

– Поцелуи.

– Да нет же, – смеется мама. – Очень даже для детей. Мы ведь дарим поцелуи тем, кто нам дорог!

Она отворачивается, смотрит в сторону. Как ни вытягиваю из нее, как ни пристаю, как ни стараюсь докричаться – мама держится стойко.

И тут до меня вдруг доходит.

– Мама, тебе ведь теперь труднее стало?