Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть - Фредрик Браун (1947, 1951)

– Не надо, – ответил дядя. – Мы не хотим Джорджу зла. Налей-ка, Эд, еще по одной.

Я налил: им скотч, нам содовую.

– Джорджу тоже. Пусть выпьет с нами.

Я налил содовой в пятую стопку и подвинул ее Кауфману, но он пить не стал.

– Точно не хотите? – уточнил Конь.

– Нет-нет. Джордж хороший парень, если поближе его узнать. Идите себе, ребята, пока патрульный коп с обходом не заглянул.

– Ничего, Джордж не стукнет, – заверил Конь.

Мы хлопнули еще по одной, как добрые приятели, и двое крепышей удалились.

– Выбей чек, Эд, – велел дядя. – Шесть скотчей по пятьдесят, скажем, центов за штуку, да пять порций соды – итого три пятьдесят. – Он положил на стойку пятерку.

– Правильно, – кивнул я. – Не будем в долгу у Джорджа.

Я положил деньги в кассу, выбил чек и вручил дяде полтора доллара сдачи.

Мы вернулись за свой столик и просидели пять минут, дав Кауфману время сообразить, что все благополучно закончилось.

Очередной посетитель попросил пива. Хозяин налил ему и подошел к нам, еще бледноватый малость.

– Богом клянусь, я ничего больше не знаю про этого Хантера. Сказал на дознании все как есть.

Мы молчали. Кауфман вернулся к стойке, налил себе немного виски и выпил, впервые на моей памяти.

Мы посидели до половины девятого и ушли. Кауфман больше не пил, но разбил еще два стакана.

Когда мы зашли в кафе поесть, дядя сказал:

– Молодец, Эд. Не думал, если честно, что ты на такое способен.

– Если честно, я тоже не думал. Мы сегодня еще вернемся туда?

– Нет. Он уже почти готов, но мы подождем до завтра и попробуем по-другому, глядишь, и расколем его.

– Ты уверен, что ему есть что скрывать?

– Он боится, Эд. И на дознании тоже боялся. Кауфман что-то знает, и в любом случае это наш единственный след. Иди-ка ты домой и выспись как следует.

– А ты?

– В одиннадцать часов у меня встреча с Бассетом.

– Я с тобой. Сна у меня ни в одном глазу.

– Оно и понятно. Сегодня ты здорово рисковал. Руки не дрожат?

– Руки нет, но внутри все трепыхается, как желе. И тогда я тоже жуть как боялся. Прислонялся к стойке, чтобы не упасть.

– Да, заснуть ты, пожалуй, сейчас не сумеешь, но до одиннадцати еще пара часов. Чем хочешь заняться?

– Заскочу в «Элвуд пресс», возьму наши с папой платежные чеки за половину недели. Даже больше: три дня – это две трети рабочей недели.

– Кто ж тебе их отдаст вечером?

– Они лежат в столе мастера, и у мастера ночной смены есть ключ. Заодно и папин шкафчик очищу.

– А с работой его смерть никак не может быть связана?

– Вряд ли. Обыкновенная типография, фальшивые деньги там не печатают.

– Все равно гляди в оба. Врагов у него там не было?

– Нет, отца все любили. Особо он ни с кем не дружил, но ладил со всеми. Ближе всего был Банни Уилсон, но потом его в ночную смену перевели. С Джейком, дневным мастером, они тоже были приятели.

– Ясно. С Бассетом я встречаюсь на Гранд-авеню, там же, где мы раньше сидели. Приходи туда к одиннадцати.

– Обязательно.

Типография находилась на Стейт-стрит, ближе к Оук-стрит. Я чувствовал себя странно, идя туда не на работу, в темное время суток. Поднялся по тускло освещенной лестнице на третий этаж, заглянул в наборный цех, где у западной стены стояло шесть линотипов. На том, что ближе к двери, работал Банни, на других – еще трое. Папино место пустовало – не потому, что он умер, просто в ночную работает меньше наборщиков. Я постоял немного на пороге, никем не замеченный, и прошел к столу ночного мастера Рея Метзнера.

– Привет, Эд, – произнес он.

– Привет, – ответил я, и мы оба замолчали, не зная, что говорить. Банни увидел меня и тоже приблизился к нам.

– Когда выйти думаешь, Эд? – поинтересовался он.

– Скоро.

Рей отпер ящик стола и выдал мне чеки, заявив:

– Выглядишь на миллион баксов!