Нас положили в машину «Скорой помощи». Лола лежала на животе, и из ее глаз, как из крана, который забыли выключить, бежали слезы. Тем временем санитар обрабатывал ей спину, стирал грязь и кровь, чтобы лучше рассмотреть раны. На спине, ближе к пояснице, краснели три неровных креста. Я протянула руку и пожала ей пальцы.

Не знаю почему, но, когда нас привезли в больницу, настояла на том, что пойду собственными ногами.

– Не прикасайся! – огрызнулась я, когда надо мной склонился врач. – Убери свои сраные руки!

– Все в порядке, милая. Ты в безопасности. – Его лицо сначала уменьшилось, затем увеличилось снова, словно я смотрела на него в неисправный телескоп.

Плохо помню, что случилось потом. Видимо, мне сделали рентген, наложили на затылок десяток швов и вымыли от крови волосы. Невролог со смутно знакомым лицом посветил в глаза фонариком и что-то сказал про сотрясение. Осматривая, он так бережно обращался с моей головой, что я едва не расплакалась. После этого сознание на какое-то время отключилось.

Люди приходили и уходили, но я настолько обессилела, что не могла даже открыть глаз. Хари прокрался в палату, чтобы оставить на тумбочке коробку конфет. Одарив меня своей коронной улыбкой, он на цыпочках вышел вон. Кроме него, меня явно навестил кто-то еще, потому что на подоконнике появилась ваза с лилиями.

Когда я открыла глаза, то увидела над собой круглое, как луна, лицо Бернса. Он сам присел на край кровати. Матрац тотчас жалобно пискнул под ним и едва не соскользнул на пол. Бернс сегодня был какой-то особенно серый, и я едва не сказала ему, чтобы он шел домой, принял бета-блокатор и ждал, пока снизится давление. Но он не осмеливался посмотреть мне в глаза.

– Я даже не знаю, что сказать тебе, Элис, – пробормотал он. – Как мне перед тобой извиниться. – Его маленькие глазенки были красны, и в них читалась растерянность. Возможно, он целое утро проплакал, запершись у себя в кабинете. – Он не пропустил даже дня на работе. Одна лишь Энджи заподозрила неладное. Ей показалось, что Бен ведет себя как-то странно. Кроме того, он единственный, с кем ты была в постоянном контакте.

По крайней мере, Энджи заслужила повышение по службе.

– Как она догадалась?

– Она видела, как в отеле ты дала ему письмо, но он не зарегистрировал его как улику. Наверное, бросил в мусорный бак. Еще она обратила внимание, что твой брат всякий раз впадал в панику, когда Бен входил к нему в палату. Но больше всего ее насторожили его частые поездки в Рэмптон.

– В Рэмптон? Что вы хотите сказать? – удивилась я и не узнала собственный голос.

Бернс снял очки и протер их о рубашку.

– Когда Энджи позвонила в клинику, чтобы договориться о твоей поездке к Мэри, там спросили, приедет ли Бен. Как выяснилось, в течение всего прошлого года он бывал у нее примерно раз в месяц. Говорил, что нужно по работе.

Я закрыла глаза. Так вот откуда уверенность Мэри Бенсон в том, что она снова непременно увидит Альвареса. Он спешил к ней, как мотылек на огонь. Я сама видела, как она поправляла волосы, как строила ему глазки. К горлу тотчас же подкатился комок тошноты. Не знаю, что послужило тому причиной, сотрясение мозга или малоприятные мысли.

– Так это он слал мне записки?

Бернс с несчастным видом кивнул.

– Мы нашли в его доме листки с набросками плана действий. Бен с самого начала знал, что Уилл твой брат. Он пристально следил за всеми, кто прошел через хостел. – Говоря эти слова, Бернс упорно смотрел в пол. – Если уж на то пошло, Элис, ты единственная, к кому он питал какие-то чувства. При желании он мог убить тебя в любое время. Возможно, считал, что ты можешь его спасти.

Бернс вновь умолк и даже плотно сжал губы, будто утратил всякое доверие к словам.

– Что-то я не заметила, что он нуждается в спасении.

Бернс сидел, сцепив руки на коленях, и внимательно их рассматривал.

– Что-то не так?