Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс (2012)

– Мы выяснили, кто это такая, – тяжело дыша, произнес он. – Сюзанна Уилкс. Муж заявил о ее исчезновении полтора месяца назад. Она работала в благотворительной организации под названием «Безопасная улица».

– Я что-то слышала про такую. У них, кажется, есть автобус?

– Кучка высоколобых филантропов, возомнивших себя спасителями человечества, – ответил Бернс, поморщив нос. – Раздают бутерброды наркоманам, подыскивают для них работу, которую те все равно бросают.

– Значит, вот каков ваш взгляд на мир?

Бернс не ответил. На его лице, усыпанном бисеринками пота, читалась усталость. Было видно, что он едва держится на ногах.

– Есть что-то новое о девушке с кладбища Кроссбоунз? – спросила я.

– Ничего. Никаких зацепок. По всей видимости, она прибыла сюда без визы, спала где придется, не могла найти работу. В общем, ни родных, ни знакомых.

– И ее семья никогда не узнает, где она умерла.

– Но мы не сдаемся, – ответил Бернс, сверля меня своими крохотными глазками. Наверное, он думал, будто я вот-вот упорхну.

Между тем у него за спиной в оперативном штабе разворачивались события. Список моих любовников, увеличенный до размера листа А3, был распечатан и занял место на доске рядом с фотографиями, чтобы любой при желании мог с ним ознакомиться.

– У меня для вас кое-что есть. Хочу показать вот это, – сказал Бернс и вытащил из папки несколько листов бумаги. – Заключение графолога по тем письмам, что вы нам отдали.

С этими словами он тяжело встал и вышел, давая мне возможность ознакомиться с этим самым заключением. Меня никогда не интересовала графология. В моих глазах это смесь откровенной бессмыслицы и псевдонауки. Однако документ оказался занятнее, чем я предполагала. Начинался он с перечисления фактов. Автор писем пользовался чернильной ручкой со стальным пером и писал с необычайным нажимом. Пробелы между строчками и словами были на редкость схожими. Далее перечислялись черты характера писавшего, приводился его психологический профиль. Из заключения явствовало, что пишущий – личность организованная и целеустремленная, наклон букв влево свидетельствует о склонности к пассивной агрессии и умении до поры до времени держать ее в себе. К заключению были подколоты фотокопии обоих писем. Я снова пригляделась к почерку – действительно, идеально выписанные буквы имели наклон влево. Затем мой взгляд вернулся на первую страницу.

Оказывается, я пропустила самое интересное. В заключении графолога говорилось, что почерк писавшего похож на почерк Рэя Бенсона. Прилагался даже образец этого самого почерка. Похоже, убийца провел изыскания в газетах и в Интернете и откопал фрагменты писем Бенсона. Я закрыла глаза и попыталась вникнуть в то, что только что стало мне известно. Кстати, в документе также было сказано: вероятность того, что аноним пишет своим обычным почерком, меньше десяти процентов. Он имитировал почерк Рэя Бенсона. Я попыталась представить себе этого человека: как он, склонившись над письменным столом, часами терпеливо выводит букву за буквой, – и не смогла.

Глава 14

К полудню мой мозг распух от переизбытка информации. Голова гудела, за глазными яблоками начинала потихоньку пульсировать боль. Какой-то полицейский, на вид лет пятнадцати, предложил мне чаю, после чего сразу исчез. Он явно еще не овладел искусством ведения пустых разговоров.

Альварес по-прежнему выглядел средоточием бурной деятельности. Вокруг него вечно кто-то толпился, ему задавали вопросы, протягивали листки бумаги. Его реакция всякий раз оставалась одинаковой. Он внимательно выслушивал людей и коротко отвечал на вопросы, разумеется, без улыбки. У его коллег наверняка имелось для него немало шутливых прозвищ, например Весельчак, Добрая душа, Рот до ушей или Няша. Вскоре вернулся с чаем полисмен-подросток. Увы, чай оказался немыслимо переслащен, его невозможно было пить.