Гарем, или Пленница султана - Бертрис Смолл (1978)

Рассвет уже забрезжил над островом Крит, когда три девушки, утешившись в обществе друг друга, переоделись ко сну и легли.

Бросив последний взгляд на бухту Кандии, Джанет горестно вздохнула, отыскав глазами корабль, который уже направлялся в открытое море. На его мачте развевался флаг с золотым ястребом – флаг Сан-Лоренцо. Отвернувшись от окна, она снова легла на свою кушетку и вскоре уснула. И почти в тот же миг в другом конце комнаты отошла небольшая панель в стене, и стоявший там Хаджи-бей, словно обращаясь к самому себе, тихо произнес:

– Я сделал правильный выбор. Да благословенно имя Аллаха. Теперь империя спасена.

Глава 8

Плавание от берегов Крита до Константинополя получилось весьма приятным. Сире, Зулейке и Фирузи было дозволено сидеть под навесом, который установили для них на палубе. Хаджи-бей велел им закутаться как следует и запретил ходить по кораблю, чтобы не разжигать страсти среди рабов-гребцов, многие из которых были родом из Европы.

Корабль проворно скользил по волнам мимо очаровательных островков Эгейского моря. Хаджи-бей показал девушкам несколько мест, отмеченных самой историей, и Сира нашла его рассказ куда более увлекательным и романтическим, нежели повествование капитана Венутти, который рассказывал в основном о еде и питье. Они видели остров Наксос, где Тезей оставил Ариадну, и Хиос, который считался родиной Гомера, а также Лесбос – дом знаменитой поэтессы Сафо.

Наконец корабль вошел в устье Дарданелл, древнего Геллеспонта. На берегах пролива, который был сорока миль в длину и от одной до четырех в ширину, стояли сторожевые башни Оттоманской империи – неотъемлемая часть обороны Константинополя. Башни служили для раннего предупреждения о врагах, которые осмелились бы напасть на столицу со стороны моря. Пройдя Дарданеллы, корабль вскоре вошел в воды Мраморного моря. Путешествие близилось к концу.

Вечером, накануне прибытия, Хаджи-бей позвал девушек в свою просторную каюту на корме корабля. Войдя, они заметили, что Хаджи-бей выставил возле дверей охрану – жестоких и безмолвных воинов. По его знаку девушки расположились на подушках, лежавших на полу возле круглого столика. Раб принес закуски и тут же вышел. После чего и сам Хаджи-бей уселся рядом со своими подопечными.

– А теперь, красавицы мои, я должен обсудить с вами дело величайшей важности. Как вы уже знаете, я – кызлар-ага, начальник над черными евнухами султана Баязета. Эта должность дает мне большую власть. И власть эту я хочу употребить на то, чтобы исправить одну ужасную ошибку, но для этого мне понадобится ваша помощь.

Много лет назад мой господин взял в старшие жены – кадин, как мы говорим, – девушку-черкешенку по имени Кесем. Через год она родила ему чудесного здорового сына, которого нарекли Мустафой. Но в то время, когда она была в тягости, султан обратил свое внимание на сторону и взял вторую кадин, сирийскую девушку по имени Бесма. Когда сыну Кесем исполнилось полтора года, Бесма также подарила ему сына, принца Ахмеда.

Через несколько месяцев после рождения сына Бесма пригласила двухлетнего наследника Мустафу к себе, чтобы он познакомился со своим младшим братом. Кесем очень встревожилась, но позволила сыну пойти к Бесме. Принц вернулся несколько часов спустя – очень довольный и с полными карманами засахаренных фруктов, которыми он угостил мать. Та взяла у него лакомство, чтобы его порадовать. Но очень скоро принца скрутила жестокая болезнь – как и госпожу Кесем, которая, впрочем, страдала гораздо меньше. Лекарь сказал, что это яд. На рассвете принц Мустафа умер, однако его мать выздоровела.

Рыдая, Кесем обвинила в злодеянии Бесму, однако султан, который тогда звался просто принцем Баязетом, не захотел осудить мать наследника империи. Сердце Кесем было разбито. Сколько ни старался Баязет приободрить ее и вернуть к жизни – все было напрасно. Бедняжка лишь чахла и лила слезы, и он, наконец, оставил ее в покое.