Родители-путеводители. Как проложить маршрут счастливого детства - Ким Джон Пейн (2015)

Такая концепция меняет все правила игры. «Когда я понял, что мой ребенок не балуется, а ощущает потерянность и своеобразными сигналами сканирует обстановку, все изменилось, – рассказывает один родитель. – Я начал не просто реагировать на его поступки, но и искать их причины и лучше все понимать».

Другой отец двух мальчиков рассказал: «Я проверил идею эхолота и стал смотреть, что происходит, когда дети становятся неуправляемыми. И удивительным образом это всегда совпадало с некоторыми перекосами в нашей семейной жизни». Когда дети «ведут себя плохо», родителей начинают одолевать сомнения и чувство вины: «Что я сделал(а) не так в его воспитании?», «Почему у других дети ведут себя хорошо? Они умеют воспитывать, а я нет». Особенно навязчив «синдром самозванца». Как боящийся разоблачения волшебник «Изумрудного города» чувствовал себя беспомощным и делал громкие заявления, так и мы иногда ощущаем свою неподготовленность и неумелость в воспитании как раз тогда, когда мы нужны детям сильными и уверенными.

Ощущая неуверенность, мы близко к сердцу принимаем поведение детей. В мгновение ока мы переходим от угрызений к раздражению и говорим им: «Никогда не смей так со мной разговаривать!», «Ну-ка быстро сделай, что сказано, а то накажу!».

Эксперты по воспитанию почти поголовно настаивают, что при «плохом поведении» детей надо сохранять спокойствие. Хороший совет, но как его осуществить? Пока мы не нащупаем «как», самобичевание опять приведет нас к чрезмерно личному восприятию ситуации. А это далеко отбрасывает от спокойствия.

Когда дети ведут себя наихудшим образом, нужно быть на высоте. Это правило хорошо иллюстрирует история Дэнни и Сьюзен.

Я познакомился со Сьюзен на семинаре для родителей, который проводил в Вашингтоне. Она измучилась из-за непослушания сына. Мы вместе разобрали разницу между плохим поведением и отсутствием ориентиров. «Для меня было откровением понять, что трудное поведение моего сына Форреста – на самом деле крик о помощи. До того мы с мужем Дэнни очень страдали. Мы обращались с Форрестом как с маленьким взрослым, считая, что он способен контролировать свое поведение в большей мере, чем это оказалось на самом деле. Мы считали, что он нарочно пытается нас “завести”. Кажется, нелепо всерьез бороться за власть с четырехлеткой, но именно этим мы и занимались», – рассказывает она.

Дэнни тоже был доведен до ручки: «Чем больше я объяснял, как именно Форрест поступил плохо, тем еще хуже он себя вел. Теперь я вижу, что это было не плохое поведение, а отчаяние. Но тогда я все время с ним ругался, считал, что он совершенно меня не уважает и изо всех сил пытается меня рассердить».

Когда Сьюзен и Дэнни обсудили принцип эхолота, они сочли его разумным, но им мешало сложившееся отношение к сыну. «Глядя на поведение сына в новой ситуации, мы одновременно испытывали сильную надежду и огромный страх, – рассказывала Сьюзен. – Первое, что мы сделали, это перестали воспринимать поступки Форреста как нечто личное. Трудно считать поведение разошедшегося ребенка как направленное против тебя, если одновременно ты думаешь: „В чем он ищет себе ориентиры? Что сделать, как ему помочь?“ В течение тех нескольких секунд, когда мы задавали себе эти вопросы, мы уходили от автоматической привычки принимать его поступки близко к сердцу и начинали анализировать их действительные причины. Иначе говоря, вели себя как родители, которыми всегда хотели быть».

У Форреста все еще бывают «взбрыки», и он все еще иногда играет на нервах родителей, но Сьюзен и Дэнни счастливы, что интенсивность и длительность таких периодов плохого поведения настолько снизились, что Форрест стал «неузнаваем». Дэнни и Сьюзен тоже изменились. Дэнни так сказал об этом: «Я снова стал самим собой, а не каким-то недоумком, который всерьез ссорится с четырехлеткой».